Но почему?
Какая черная кошка между ними пробежала?
И насколько сильной могла быть ее ненависть, если допустить мысль о том, что она нарочно сваливала вину именно на него?
Или она и в самом деле почитала его злодеем?
— Вот так, моя милая, — наконец прекратила она свои колдовские извращения. — Он будет так в тебя влюблен, что и сама рада не будешь…
— Ну, почему же? — возразила я. — Кажется, я этого и хотела.
— У меня был знакомый с таким же взором, — сказала она. — Не хочу тебя пугать, но…
Она замолчала и вдруг спросила:
— Может, кофейку выпьешь со мной? А то одной скучно.
Я кивнула.
Надо же, оказывается, специалистки по магии бывают одиноки настолько, что им не с кем поговорить по душам?
Очевидно, она действительно дорожила дружбой с Машей, а все вокруг этого не понимали, видя перед собой только странную женщину, зарабатывающую себе на жизнь столь странным способом, как эгильот?
* * *
Нет, она не вызывала у меня симпатии.
Но, когда я согласилась выпить с ней кофе, она так обрадовалась, что я испытала к ней жалость.
Знаете, такое вот неприятное чувство с маленьким оттенком гадливости — она по-прежнему мне не нравилась, и в то же время я сочувствовала ее одиночеству.
Может быть, за мой сеанс милосердия святой Трифон выдаст мне поощрение в виде ее откровенности?
Она разлила кофе по неожиданно изящным чашечкам, на которых были изображены пастух и пастушка. Этакая идиллическая пастораль, странная в столь мрачном месте. Я скорее ожидала увидеть тут чашки с пентаграммами! Впрочем, откуда мне знать, к чему склонны современные ведьмы? Я общалась с представительницей этой профессии первый раз в своей жизни. Раньше как-то господь миловал!
— Как тебя зовут? — поинтересовалась она, с едва заметным подобострастием заглядывая в мои глаза.
— Александрой, — сказала я.
— Надо же, второе совпадение… — задумчиво произнесла она.
Тем не менее даже это не заставило ее отнестись ко мне с подозрением, а я почувствовала легкий укол стыда, что обманываю такую простодушную и наивную до глупости женщину!
Впрочем, сколько народа она обманула своими дурацкими «эгильотами» и «кармами»?
Конечно, они и сами были рады обманываться, и все же!
— У этой моей подруги, про которую я тебе рассказывала, дочку тоже так звали. Александрой. А ее Марией… Только вот убил ее муж. Из ревности убил. Карма…
— Да что вы говорите! — воскликнула я. — Как это убил?
— Карма, — многозначительно повторила Ольга. — Топором убил. Маша моя ведь жить с ним больше не хотела. Другой у нее был, понимаешь? Другой… Кто— не могу тебе сказать, даже и знала бы — не сказала. Маша скрывала это ото всех. Даже от меня. Одно она сказала — он сильный и порочный.
