Я ничего не ответила.
— Да вы не бойтесь сказать мне правду! Тем более что я и сама это понимаю. Мама даже не пробовала защититься. Она стояла, опустив голову, как будто пыталась вжать ее в плечи… У меня два раза было вот такое чувство омерзения к себе — когда я однажды разозлилась на Павлика и треснула его, а потом под рукой ощутила детскую спину, такую хрупкую, что ее этой моей ладонищей запросто перешибить можно было… И он еще так беззащитно закрыл голову руками, знаете, и мне потом было страшно, потому что я-то была большая. И с мамой тогда так же вышло. Как будто я снова ударила ребенка…
Она, кажется, теперь уже не замечала своих слез, которые вырвались на волю.
— Она стояла и просто смотрела в пол, даже не предпринимая никаких попыток защититься. А я не могла остановиться. Я кричала, что она нечестный человек, что она наверняка просто нас не любит больше.
«Может быть, у тебя вообще есть любовник?» — крикнула я.
И тогда она подняла на меня глаза, собираясь что-то сказать, но только махнула рукой. И ушла… Как будто просто не хотела со мной говорить. Мы провели целый час в молчании, а потом пришел папа и сразу все понял. Он ворвался в комнату, больно дернул меня за руку и вывел на улицу. Там он сел на лавку, закурил и тихо сказал: «Если ты взглянешь на небо, ты увидишь там много звезд. Знаешь, когда я был маленьким, я верил, что звезды загораются, когда умирает святой человек, и надо всю свою жизнь посвятить тому, чтобы, когда ты умер, превратился бы в звезду. Это очень трудно. Потому что оставаться человеком вообще нелегко. Ты ведь не знаешь, какие сюрпризы преподнесет тебе фортуна». Потом он молчал и курил какое-то время. Я тоже молчала, потому что мне нечего было сказать, кроме каких-то там глупостей, которыми была напичкана моя голова. Обиды, они ведь ничего, кроме глупых мыслей, не рождают.
«Прости, что я сделал тебе больно. Я хотел, чтобы ты просто поняла, как это, когда кто-то, кого ты любишь, делает тебе больно! Чтобы ты испытала примерно такое же чувство, которое испытала твоя мама. И поверь мне — нам с тобой надо очень много трудиться, чтобы превратиться в звезды, а мама… Она родилась звездой. Она обязательно будет там, потому что она, в отличие от нас, умеет любить совсем чужих людей. И поэтому мы не имеем права ей мешать. Нам этого не понять, так хотя бы, Сашка, давай не будем мешать ей!»
То, что она рассказывала сейчас, заставляло меня вспомнить глаза Игоря.
