— То, что вы говорите, глубоко верно.
— Не знаю, может, такие мысли приходят в голову после болезни. А вы не находите, что в жизни нет прежних устоев?
— Где как.
— Да, конечно. Думаю, у нас в поселке устои еще сохранились… А со стороны все выглядит невыносимо убогим… Вы, наверно, считаете, что я тоже убогая, допотопная… вот и одета так…
— Ничего подобного, — возразил инженер, — я вовсе так не считаю.
— Я люблю жизнь, люблю красивые вещи, нарядные платья… и я бы с удовольствием красила губы, научилась курить.
— Вы самая очаровательная девушка, какую я когда-либо знал, — даже в этом платье в честь святого Калоджеро и с ненакрашенными губами.
Она опустила глаза и принялась водить указательным пальцем по стеклу, словно что-то писала.
— Вы что-то пишете? — спросил инженер.
— Как? — не поняла девушка.
— Мне показалось, вы что-то пишете на стекле.
— Ах да, я писала свое имя. Это от смущения.
— Вас нисколько не должно смущать, если я говорю, что вы красивая девушка и приятная собеседница, потому что это правда.
Она вздохнула и стиснула руки, словно запрещая им писать на стекле имя.
— Может быть, неразумно продолжать дорожное знакомство после того, как мы приедем, но я хочу сказать, что с удовольствием увидел бы вас еще.
Занавески раздвинулись, и в коридор высунулась голова синьора Миччике, напоминавшая отрубленную голову Крестителя, только у того лицо было в крови, а у учителя — сонное и недоверчивое.
Вы почему это ушли из купе? — спросил он довольно сердито.
— Я тоже, — просто, без тени кокетства сказала инженеру девушка и направилась в купе, чтобы успокоить мнительного учителя.
Поезд подходил к Паоле, и, едва утих скрежет тормозов, раздались крики: «Клубника! Клубника! Клубника!»— которых господин Миччике ждал, держа наготове шестьсот лир: по стакану ягод каждому, включая инженера.
Проснувшись, еще с закрытыми глазами, дети потянулись за ягодами.
— Далась тебе эта клубника! — расстроилась синьора Миччике. — Ты их разбудил.
— Это не я, их разбудили крики торговцев, — оправдывался муж.
— Ты вскочил, когда еще никто не кричал.
— Я встал, — пробовал объяснить учитель, — потому что…
Он умолк, смутившись, и незаметно показал глазами на девушку и инженера. Но, вместо того чтобы разделить опасения бдительного супруга, синьора Миччике обрадовалась: в ней пробудилось призвание каждой замужней женщины устраивать браки незамужних женщин, чему способствовали и романтические обстоятельства — поезд, инженер с континента, хорошая девушка из провинции.
