Укрытые туманом и таинством посвященные вели в это утро туманные беседы, где латынь и иврит переплетались со старославянским, а греческий сочетался с древнеегипетским, китайским и японским. Звонко, почти на одних гласных, как голоса молящихся в мечети, неслись, текли, летели, сплетаясь и составляя невиданные узоры, слова. Сравнивались пророчества, выявлялись общие символы, выстраивался ритуал нового времени, продиктованный миллениумом и пропетый, прошептанный и проговоренный всеми прилетевшими, пришедшими, появившимися, подкопавшимися, просочившимися и пр. на мистерию в город апостола Петра посвященными.
И были тут святые представители всех религий: от Христовых ангелов и буддийских бодхисатв до маленького одноногого и однорукого духа ненского шамана Большое ухо. Слухи о нем роились в астрале практически безвредно, если не считать, что приелись всем и запомнились так, что не сам шаман Большое ухо, так хоть любимый дух его и помощник был на совете. И хоть слово и не держал, зато место занимал. За что ему почет и уважение.
Кого только не было на совете! Были и те, и эти: ангелы света, демоны тьмы, посвященные алхимики, те, что в двух шагах от бессмертия, и рыцари Грааля. Сам Агасфер как радушный хозяин суетился, привечая прибывших.
Не было на совете лишь того, о чьей судьбе все эти великие да могущественные сущности и пеклись. Не было между ними самого Питера.
Но был он, вопреки обыкновению, не пьян и не под кайфом, не проспал и не увильнул, прикинувшись ветошью. Питер шел по Васильевскому, ибо искал Ладу. Ночью пришел он к ней, открыл дверь своим ключом и принялся ждать. А не дождавшись, сорвался с места и бросился на поиски.
Город Петербург хоть и велик, да ведь родной ему, так что кой-какой информацией он тут же обзавелся. Взял такси, доехал до канала Грибоедова. Но развороченные очередной строительной бригадой камни набережной тихо простонали Питеру, что означенной барышни в ближайшие часы там не было.
– Ни Лады, ни лада, – горько пошутил наблюдавший за всем Казанский. – Мало того, что каждый год то трубы меняют, то асфальт кладут. К юбилею поди, полгорода решили срыть и новый насадить. Так это ж когда еще вырастет!
Питер пожал плечами и пошел в сторону Спаса на крови. Туман пропитал его видавший виды камзол, и утренний холод пробирал до костей.
– Ремонтируют, реставрируют… можно вытерпеть, когда тебя режут, когда добавляют – невыносимо, – вспомнил он фильм о Мюнхгаузене с участием Янковского и улыбнулся. Как городу, мысль была ему близка.
