– Вы действительно Агасфер? – спросила Лада, уже зная ответ.
– Агасфер, Агасфер. А ты, стало быть, Дан. Не думал, что вот так встретимся. Что же ты, девочка, можешь всех спасти, а предпочла уйти. Самоубийство – страшный грех. Поверь мне.
– Я случайно, – Лада посмотрела в глаза Агасферу, пытаясь понять, верит ли он ей. – Там были кони. То есть, не то, чтобы были…
– Кони? – он встрепенулся и отставил еду. – Не кони ли апокалипсиса? Ну-ка, сколько их было? Какой масти? И не встречался ли среди них конь бледный?
– Бледной была я, – виновато улыбнулась Лада. – Я не видела коней, только слышала. Хотя, может, мне показалось? Не знаю.
– Может, и показалось, – Агасфер вновь принялся за еду. – Сколько раз уже казалось, надежда умирает последней.
– А как я могу всех спасти? – попыталась вернуть разговор на интересную для нее почву Лада.
– Что? Спасти? – Агасфер переглянулся с Чудовищем, Лада автоматически отметила, что они потрясающе похожи. – Тебя предупреждали о мистерии?
– Да, наверное, не знаю… – она вспомнила свой сумасшедший разговор в Сайгоне.
– Согласие дала без нажима. Значит, действие сознательное.
– А если бы не согласилась? – поднял голову Чудовище.
– Бессознательное. Суть не меняется. Это ведь я притащил предсказание в Москву, Питера-то еще тогда и в задумке не было. Так что я решил – пусть полежит малость, своего часа дождется. Сказано: «И будет им Дан». Значит – рано или поздно появится, а на худое или на доброе, – про то неведомо.
– Так, может, и не сбудется? – с надеждой в голосе спросила Лада.
– Сбудется, уже сбывается. Шлиман думал, что говорится об Ольге Дан, я склонен предполагать, что об обеих. Ты ведь к нему шла, к Шлиману? Что смотришь, ишь глазищи-то вылупила, уж упредил он меня, как водится. Я и сам думал заскочить к вам на огонек, да, пока суть да дело, с тобой и повидаться.
Лада кивнула.
– Завтра Ольга Дан, сеструха ее старшая, сюда припожалует, – обратился он к внимательно слушавшему его священнику. Так ты скажи, чтобы денег на этот Фен Шуй заморский в городских масштабах пока не тратила. Не до жиру, мусор бы вынесли, каналы выгребли, воду очистили, – и то благо. В воде, известное дело, отражаются небесные светила, в ней душа Питера. Город мелкой рябью преображенный светится, трепещет, живет. Посвященные, силой наделены всегда так было, а сила к добру ли, к злу ли обернется, – про то неведомо. Как великая магия суть сила: ни черная, ни белая, ни добрая, ни злая. Это люди хорошие или не очень, они и никто другой магию красят. А что ее красить, перекрашивать? Суета сует и мракобесие. Нынче большая беда грядет, так как величайший символ, Копье Власти
