Софью следовало не просто посадить на престол, а утвердить на нем всеми возможными методами, в том числе и магическими. Но ритуал не был завершен. Замешанный в заговоре Шакловитого Сильвестр бежал из Москвы, но был схвачен в Дорогобуже и отправлен в Троице-Сергиевский монастырь, где производилось следствие о заговоре… Я не знаю, имеет ли смысл говорить о Медведеве или сразу продолжить рассказ о Софии? – Шлиман посмотрел, на, казалось, пожирающую его глазами Ольгу.
– Конечно, нужно, раз уж с него все и началось.
– Сильвестр был лишен иноческого сана, его подвергли пыткам и приговорили к смертной казни, как было записано от не помню какого числа 1689 года «за воровство и измену и за возмущение к бунту». После суда Сильвестра отправили в тюрьму в Троицком монастыре, как говорили тогда, «в твёрдое хранило». Там с ним продолжили работу с тем, чтобы он сознался в ереси. В архиве хранится его «покаянное отречение от ереси», подлинность которого, правда, подлежит сомнению. Далее он два года ждет казни. Если интересно, ему отрубили голову.
– Я знаю, – Ольга вспомнила мертвую секретаршу и стиснула зубы.
Но Шлиман расценил ее состояние по-своему. Вообще, как хранитель, он насмотрелся уже многого и разного, на его пути встречались и талантливые самоучки, и шарлатаны, которых было не просто отличить от подлинных посвященных. Но Ольга являлась чем-то особенным. Уже то, что она не пыталась лезть в высокие сферы, но при этом одна из немногих смертных сумела два раза раздобыть величайшую реликвию – Копье Власти, и походя, как бы, между прочим, прихватила давно затерянное Копье Одина, говорило о могучей силе последней.
Ольга походила на великолепное оружие, точный клинок, которому не нужно иметь энциклопедические познания, для того чтобы быть неотразимым.
Он попытался представить это роковое оружие, этот идеальный кинжал, жертвенный нож, предопределяющий смерть. Сидящий рядом с Ольгой Сергей, наверное, был готов за нее душу отдать. Бессмертную душу алхимика, стремящуюся к идеалу уже столько лет. Сейчас Шлиман видел его в красивой бархатной одежде с увесистой золотой цепью на груди, таким, каким он и повстречал его на Карловом тыну в Праге в XVI веке.
Наблюдая эту невозможную пару, Шлиман думал, что говорит он не о том и не то. Надо было срочно вытаскивать эту необыкновенную, потрясающе талантливую женщину, пока жестокая смерть не ввергнет ее в свой черный омут. Скольких он уже упустил из-за нелепых капризов случайной смерти. Но эта женщина, явно имеющая начало в одной из высоких когорт духа, ничего от него не хотела. И, может быть, даже предложи он – не приняла бы. С ней надо было по-другому, не так, как с Сергеем, не так, как в свое время с Нострадамусом. Поэтому он решил для начала отвечать на все ее вопросы, помогать и ждать, пока она самане покажет ему, что ее время пришло.
