Сэр Роберт стоял в нескольких шагах перед ним, всей своей позой выражая ужас, отчаяние и мучительное унижение. Он взмахнул рукой, отсылая слугу, который застыл на месте, разинув рот, а затем, словно забыв обо всем, кроме душевной муки, утер кулаками выступившие на лбу крупные капли холодного пота. Первым нарушил молчание Жак. - Донован, приказал он, разбуди этого пьяного лодыря Карлтона и скажи, что хозяин велит через полчаса подать к дверям дорожную карету.
Слуга растерянно стоял, не зная, как поступить. Однако сэр Роберт развеял его сомнения, торопливо добавив: - Иди, иди, делай, как он говорит. Его слова мои слова; передай это Карлтону.
Слуга повиновался, и через полчаса дорожная карета ждала у дверей. Жак велел кучеру ехать в Б-н, небольшой городок милях в двадцати от замка, ближайшее место, где можно было достать почтовых лошадей, сел в карету и тотчас же покинул замок.
Ночь стояла ясная, лунная, но карета тем не менее продвигалась очень медленно. По истечении двух часов путешественники едва удалились от замка на восемь миль. Дорога тянулась по болотистой вересковой пустоши, взбираясь вдалеке на гряду унылых холмов волнистые гребни которых вызывали в воображении череду валов печального моря, чей бег остановила некая сверхъестественная власть. Места эти унылые и заброшенные, ни дерево, ни жилище не нарушают тоскливого однообразия, разве что торчат из вереска то тут, то там серые бока громадных валунов да луна отбрасывает на пологие склоны пугающие призрачные тени.
Добравшись до середины зловещего проселка, Карлтон, кучер с удивлением заметил впереди, возле дороги, одиноко стоящего человека. Мало того, приблизившись, он увидел, что это не кто иной, как дворецкий Жак, тот самый, что, по мнению кучера, должен был спокойно сидеть в карете. Кучер остановил лошадей, и горбатый лакей заявил: - Карлтон, я тебя опередил. Ехать тут нелегко, так что дальше я сам позабочусь о себе. Возвращайся-ка поскорее обратно, а я пойду своей дорогой. С этими словами он бросил кучеру на колени тяжелый кошель, свернул вбок и отправился прочь от дороги, прямо к темным холмам на горизонте. Слуга смотрел ему вслед, пока горбун не растворился в туманной ночной дымке; ни он, ни кто-либо другой из прислуги Касл-Ардаха больше никогда не видел Жака.
Исчезновение его, как и следовало ожидать, не вызвало среди обитателей замка ни малейших сожалений, а леди Ардах и не пыталась скрыть свой восторг. Однако сэр Роберт дело другое: узнав об уходе верного лакея, он на два или три дня заперся у себя в комнате, а когда вернулся к обычным занятиям, всем своим обликом выражал мрачное безразличие, словно давая понять, что ничто его больше не волнует: он совершает те или иные поступки скорее по привычке, чем из истинного интереса к жизни.
