Эдит она знала с детства, и та даже на школьной скамье удивляла всех своим спокойствием, самоуверенностью. Ей и двенадцати лет не было, а она уже отлично знала себе цену. Она принимала как должное восторженную привязанность Ольги, всегда считавшей себя посредственностью, а всех подруг — умницами или красавицами. Правда, став взрослой, Ольга постепенно начала замечать в Эдит черты себялюбия (на многое ей открыл глаза муж), но по-прежнему дружила с ней и восторгалась ее красотой, уменьем держать себя, одеваться.
Ольга взяла извозчика и поехала на Виландскую улицу. Дверь ей открыл сам Ланка. У него было такое ледяное выражение лица, что она побоялась заговорить с ним.
— Эдит в гостиной, — сухо сказал он, поклонившись, и, проводив Ольгу до двери, снова вернулся в переднюю.
— Эдит, милочка, что с тобой? — бросаясь к подруге, спросила Ольга.
Эдит сидела на диване, опустив голову, опершись лбом на ладони. Она молча протянула Ольге руки. Лицо у нее побледнело, глаза блестели.
— Что у вас случилось?
— Ах, сейчас все расскажу. Я так устала! — Эдит взяла Ольгу за руку. — Я знаю, как это поразит тебя и всех наших друзей… Мы с Освальдом развелись. Подожди, не перебивай. Мы уже были сегодня в суде, и теперь он мне больше не муж. Вот и все. — Она нервно усмехнулась.
— Разводитесь? Так, ни с того ни с сего? — Ольга не могла найти слов от удивления. — Но как же это понять? Вы так дружно жили, так любили друг друга… просто уму непостижимо…
Эдит провела рукой по глазам.
— Да, я и сама не могу опомниться. Причина возникла так внезапно…
— Он что… изменил? — шепотом спросила Ольга.
— Да, он изменил. Не мне, конечно, — Эдит надменно улыбнулась, — он изменил родине, Латвии.
— Тут я совсем ничего не понимаю. Как это изменил родине?
— Он уезжает в Германию. Ре-па-три-ируется. Понимаешь? Оказывается, он не считает себя латышом. Наговорил мне, что в Германии у него живут родные, что он связан с ней разными там духовными и кровными узами и тому подобное… Вот теперь скажи мне, Олюк, скажи откровенно, что бы ты сделала, если бы это случилось с Эдгаром?
— Нет, с Эдгаром этого не могло случиться. Ты сама знаешь, как он ненавидит гитлеровскую Германию!
— Да, конечно… хотя и мой… хотя и господин Ланка тоже всегда говорил о немцах с презрением. А вот я узнаю на днях, что он давным-давно зарегистрировался в германском посольстве и внесен в списки. Он мне сказал об этом, когда началось это великое переселение. Думал, что я с ним поеду, и сначала слушать меня не хотел, но я сразу заявила: «Поезжай хоть на край света, если жена для тебя ничего не значит. Раз я родилась латышкой, латышкой и умру. Детей у нас нет, никакие обязательства нас не связывают». Вот что я ему сказала. По-твоему, я правильно поступила, Олюк?
