Держась за обгорелые перила, я восстановила равновесие. Мне так хотелось прилечь в собственной комнате, на своей кровати. Одна эта мысль занимала мой воспаленный мозг. И я продолжала двигаться шаг за шагом. Казалось, пол поднимается и опадает, — это сбивало с толку. Я чувствовала себя кораблем, попавшим в шторм.
До двери своей комнаты я добралась почти ползком. Шкаф был опрокинут, щепки темной древесины валялись на ковре, простыни были сброшены на пол. Но круглая лежанка Беллы в углу все еще хранила отпечаток ее тела, и моя кровать с балдахином почти не пострадала. Даже после всего, что произошло, я чувствовала себя дома. Мать и отец стали всего лишь воспоминаниями, но это место будет существовать и дальше и переживет нас всех. Может, однажды другая девушка будет носить мои платья, открывать ларец, подаренный, когда мне исполнилось шесть лет, и смотреть, как внутри кружится балерина.
Голова внезапно налилась такой тяжестью, что я не смогла держать ее прямо. Завалившись назад, я ударилась затылком о деревянный пол и так и осталась лежать, глядя на свою кровать и жалея, что добраться до нее нет сил. В свете, падающем из верхних окон, я смогла разглядеть раны на руке. Красные волдыри, слившиеся в один сплошной пузырь. Заражение. Я закрыла глаза и провалилась в глубокий сон, полный кошмаров.
Проснувшись в полубреду, я подумала, что слышу в коридоре голоса и шаги. Дверь в комнату со скрипом открылась. Я не знала, как Корнелиус Холлистер умудрился меня найти, но в тот момент была бы рада погибнуть. Я лежала с закрытыми глазами, не в силах шелохнуться.
— Элиза, это ты?
Я открыла глаза и увидела лицо человека, склонившегося надо мной. Длинные прямые волосы, россыпь веснушек, расширенные от удивления круглые зеленые глаза.
— Полли, — выдохнула я.
Я то приходила в себя, то снова отключалась. У меня был жар. Кто-то перенес меня на кровать и поил водой с ложечки. Сначала мне померещилось, что мы с Полли танцуем под дождем и высовываем языки, чтобы поймать крупные капли, потом я увидела над собой лицо, хмурое от беспокойства, и все вспомнила.
Здесь еще была женщина с тихим голосом и ласковыми руками, она держала мою голову на коленях и пыталась напоить меня бульоном, но я не в состоянии была глотать. Пришел человек в темном пальто и принес чемоданчик с лекарствами, сел на кровать рядом со мной и померил температуру под мышкой, как это делала мама, когда я была маленькой.
— Сорок один и один, — прозвучал мрачный голос. — Нам нужен антибиотик, чтобы справиться с инфекцией.
