— Откуда ты знаешь? И почему уверен, что внутри никого нет?
— Больше никто не знает об этом месте.
Уэсли достал из кармана ключ и отпер входную дверь. Я осторожно последовала за ним внутрь.
Воздух в доме был холодный и неподвижный, пахло росой и влажной землей. Я стояла в маленькой гостиной, где напротив каменного камина были два плетеных стула и линялый двухместный диван в цветочек. Уэсли потянулся к восковой свече на кофейном столике. Вокруг пламени, подлетая опасно близко, кружили бурые мотыльки.
— Я разожгу камин, — сказал он. — Здесь холодно.
Оставаться ночью в лесу было страшно. Я посмотрела на окна и дверь. Выбить стекла было легко, дверь неминуемо подалась бы под ударами топора. Я все еще стискивала пистолет, словно для самоуспокоения, как ребенок — руку матери.
— Знаешь, пистолет можно положить. — Уэсли показал на мою руку. — Я тебя не обижу.
Я немного заколебалась, но все-таки положила оружие на стол.
— Знаю. Я боялась, что придут бродяги.
Уэсли задумчиво посмотрел на меня, словно прикидывая, говорю ли я правду.
— Не придут. Обещаю.
Я села на диванчик, оглядываясь, чтобы понять, где мы. Низкий потолок пересекали балки из вишневого дерева, на полу лежал толстый овальный ковер. На окнах пыльные короткие бледно-желтые занавески, обшитые кружевом. В круге света я увидела скатерть с рисунком из розовых бутонов.
— Чей это был дом?
— Моей матери, — ответил он, подбрасывая хворост в камин.
Я ждала, что Уэсли продолжит, но вместо этого он смотрел на мои руки.
— Тебе надо промыть порезы. Я подогрею воду. Сходи на кухню, глянь в буфете, нет ли соли.
Когда я вернулась с солонкой в гостиную, оказалось, что Уэсли принес еще одно ведро воды и греет ее в котелке над огнем. По комнате плясали тени, отбрасываемые желто-красным пламенем. Было ясно, что в домике уже несколько лет никто не жил, но он все равно казался обжитым и любимым.
— Ты читал в детстве про кролика Питера? — спросила я. — Вот что это место мне напоминает — кроличью нору.
— Я рад.
Он улыбнулся. Я поняла, что впервые вижу улыбку на его лице.
— Ты совсем другой, когда улыбаешься, — тихо сказала я.
Уэсли встретился со мной взглядом и замер на мгновение, а потом посмотрел на мои окровавленные руки.
— Иди сюда.
Он показал жестом, чтобы я села на ковер перед камином.
— Будет щипать, но иначе раны не промоешь.
Насыпав соли в горячую воду, он опустился передо мной на колени, взял за запястья и медленно погрузил их в котел. У меня перехватило дыхание. Закрыв глаза, я попыталась отрешиться от боли. По чистой воде пошли кровавые разводы, и я остро осознала присутствие Уэсли, все еще стоявшего на коленях рядом со мной, его дыхание щекотало мне ухо.
