— Что это?
— Что? — переспросила та, которую звали Таб.
— Крики.
— А!.. Заключенные в лагерях смерти, — отмахнулась она. — Скоро привыкнешь. А теперь угомонись, а то доложу, что шумишь.
Я смотрела в потолок; сердце отчаянно билось при мысли о шрамах на спине Вашти.
«Спокойно. Никаких вопросов. Будь терпелива».
Я повторяла это снова и снова, как мантру.
Из матраса вылезли пружины, был слышен запах сырого одеяла. Я повернулась на бок, прикрыв ухо рукой. Вопли, полные боли, по-прежнему раздавались в голове, становясь зловещим аккомпанементом к преследующим меня образам: Джейми и Мэри, пойманные солдатами Холлистера; окровавленная грудь отца, умирающего в бальном зале; мать, роняющая отравленный персик; пустые испуганные лица собирателей у реки и мерзкие желтые зубы солдата, который напал на меня за сторожкой.
Я зарылась лицом в подушку, чтобы никто не услышал моего плача.
Когда я успокоилась, пришла странная отстраненность: будто опустилась стальная стена и защитила меня настоящую от той, что теперь должна была выйти в мир.
Между сном и явью я беспрестанно слышала в голове лишь одно слово: месть.
Нас разбудили среди ночи. За большими прямоугольниками окон — угольно-черное небо. Я вскочила с постели в панике, вся в поту. Во дворце выли сирены, звук отражался от толстых каменных стен залов и коридоров. Я различила фигуры девушек. Они быстро натягивали форму.
— Быстро одевайся, — сказала Вашти.
— Что происходит?
— Ночь смерти.
Она зашнуровывала ботинки, и руки ее дрожали.
— Ночь смерти? — переспросила я, поперхнувшись.
Вашти присела рядом.
— Они приводят пленников, захваченных в ночных рейдах, и заставляют их биться насмерть с солдатами Новой стражи. Что-то вроде тренировки.
В темноте я попыталась заглянуть в ее карие глаза, обдумывая услышанное. А потом из дверей донесся голос Порции:
— Встречаемся снаружи через десять минут для отбора.
— Быстрее, — повторила Вашти, касаясь моего плеча. — Надевай форму.
Ночь была холодная и темная. Мы шагали мимо длинных солдатских шеренг, выстроившихся от дворца до плаца. Я держалась поближе к Вашти. Вдалеке факелы освещали огороженный стеной двор, дымя и отбрасывая пляшущие тени. Огонь трепетал на ветру, языки пламени то и дело срывались и гасли в воздухе.
— В Центральный двор, — скомандовал тот, кто вел шеренги мимо разрушенных фонтанов и через обсаженные самшитом лужайки.
При свете факелов я увидела пост, стражников, патрулирующих подходы к орудийным башням, и сторожевую вышку, с которой наблюдали за дворами. В неверном свете угольных ламп туда-сюда расхаживали стражники.
