Нервно сжимая пальцы, она оглядывалась вокруг и снова восторженно впивалась глазами в предмет своего поклонения.
А он будто и не замечал Лены. Что-то вроде оскорбленного чувства шевельнулось у нее в груди. Неужели она не заслуживает его внимания? Почему же тогда другие с восхищением говорят о ее красоте. Впрочем, правду сказать, что она для него, избалованного женским вниманием? Чем может привлечь она такого мужчину?
Вот сейчас подойдет трамвай, каждый из них поедет в свою сторону, и Лена никогда больше не увидит его так близко. Хотя бы трамвай не шел подольше, хоть бы случилось что-нибудь, какое-нибудь необыкновенное происшествие, о котором потом можно будет всем рассказывать.
Вот это действительно было бы счастье. И пусть все тогда лопнут от зависти. Не виновата же Лена, что она хороша собой, удачлива и всем нравится!..
Но вот актер, разгуливая в ожидании трамвая, прошел мимо нее. Он окинул ее мимолетным оценивающим взглядом, и она внезапно залилась краской, вздрогнула. Ей стало не по себе; никогда прежде она не чувствовала себя такой скованной и растерянной.
Люди зашевелились: подходил трамвай. Лена только теперь заметила, что народу на остановке стало больше. Второпях она даже не взглянула на номер трамвая. Едва он остановился, она вскочила в вагон и села на свободное место у окна. Отсюда ей было видно, как, толкая друг друга, пассажиры стараются протискаться в узкие двери.
Только один трагик продолжал спокойно прогуливаться по тротуару. Не этот номер трамвая ему был нужен? Или, может быть, он назначил здесь свидание? Один знакомый говорил как-то Лене, что самое удобное место для свиданий — трамвайная остановка. Пропусти хоть сотню вагонов, никто не заподозрит, что ты кого-нибудь ждешь.
Лена усмехнулась. Ему, должно быть, невдомек, что Лена обо всем прекрасно догадывается и его хитрость не составляет для нее тайны. А ведь она могла бы ему сейчас об этом сказать!
Вагоновожатый сошел купить папиросы. Трамвай все еще стоял. Опершись о раму окна, Лена продолжала смотреть на артиста. Она уже успела овладеть собой и чувствовала себя спокойнее.
В глубине души она очень сожалела, что рассказывать подругам, увы, особенно не о чем. А так бы хотелось разбудить их любопытство и зависть. Не придумать ли самой что-нибудь? Времени для этого хватит — ехать ей довольно далеко…
Артист остановился напротив вагона и закурил. Взгляд его перебегал от окна к окну. В этом блуждающем взоре и во всем облике известного трагика было какое-то печальное величие — будто он и сейчас играл одну из своих любимых ролен.
