Но как?..
Кто-то вдруг забарабанил в дверь соседней камеры. Неистовый крик прорезал воздух:
— Отпустите… Отпустите… я…
Из коридора донесся тяжелый топот сапог. Загремели засовы, заскрипели дверные петли, кто-то сдавленно вскрикнул… И снова мертвая, глухая тишина.
Лишь под вечер ее нарушили монотонные, медленные шаги дежурного надзирателя. Каблуки сапог, казалось, стучали не по полу, а прямо по голове Тиграна: гр-рып, гр-рып, гр-рып…
Он ничком упал на нары и заткнул уши пальцами. Напрасно. Лишь к утру утихли в коридоре эти отвратительные шаги.
Снова должен был начаться для Тиграна такой же кошмарный день, если бы, поднявшись, он не обнаружил вдруг, на одной из стен своей камеры какой-то непонятный рисунок.
Это был нацарапанный чем-то острым квадрат, разделенный на мелкие, похожие на ячейки медовых сотов, клетки. В каждую из них была вписана какая-нибудь буква или цифра. Тигран уставился на квадрат с невольным любопытством. Буквы и цифры замелькали перед глазами, как пчелы, кружащие вокруг улья.
До самого вечера Тигран был занят таинственными клетками квадрата, старался вникнуть в закономерность букв и цифр, строил всякие догадки, но, так и не поняв ничего, махнул рукой.
«Кто знает, может быть, просто сидевший здесь до меня выдумал от безделья какое-то нелепое занятие — лишь бы заполнить пустоту», — решил он.
Однако, когда взгляд его снова упал на квадрат, он задумался.
Не верилось, чтобы эти буквы и цифры так ничего и не означали. Но как же во всем этом разобраться, кто может помочь ему?.. И Тигран, раздосадованный, отвернулся от стены с квадратом, решив занять мысли чем-нибудь другим. Но через несколько минут он уже снова внимательно вглядывался в загадочный квадрат. Им овладело страстное желание сцарапать его со стены, уничтожить эти клетки и заполняющие их загадочные знаки — может быть, только так он и освободится от докучливого чувства неудовлетворенности…
Тигран невольно посмотрел на свои руки. Заскорузлые, черные от въевшейся в них железной пыли пальцы были глубоко изрыты трещинами и кровоточащими ранками.
Тиграну вспомнился отец.
Кузнец возвращался домой поздно, когда во всех домах квартала уже давно горели огни. Приходил он молчаливый, хмурый. В комнату с тротуара вела ступенька вниз, и его массивное тело вваливалось в дом как-то сразу — так отколовшаяся от скалы каменная глыба, падая, зарывается в землю.
С приходом отца все в доме притихало. Мать, чем бы она ни была занята, молча поднималась с места в боязливом ожидании приказов мужа; как цыплята, завидевшие коршуна, сбивались в кучку дети.
