Мэри Поппинс смерила их презрительным взглядом.
— На месте некоторых, — заметила она ледяным тоном, — я бы не совала свой нос в чужие дела!
Придав своей ноше прежний вид, она направилась в Детскую.
— Простите, пожалуйста! Извините! — мистер Бэнкс, едва не сбив с ног миссис Брилл, вбежал в комнату жены.
— Э-э-э, — протянул он, присаживаясь на край кровати. — Все это очень неудобно! Просто ужасно! Не знаю, как я это выдержу. Я не рассчитывал на пятерых.
— Мне стыдно, — проговорила миссис Бэнкс, счастливо ему улыбаясь.
— Нет, тебе нисколько не стыдно! Ни чуточку! На самом деле ты очень довольна! А повода к этому никакого нет! Или по крайней мере он очень мал!
— И все-таки он мне нравится, — улыбнулась миссис Бэнкс. — К тому же он скоро подрастет.
— Да, к несчастью! — потерянно отозвался мистер Бэнкс. — И я буду должен купить ему одежду, ботинки, трехколесный велосипед! Потом отправить в школу и вообще обеспечить Хорошие Стартовые Условия! И так далее, и так далее — и все дороже и дороже! А потом, после всего этого, когда я буду дряхлым стариком, сидящим у камина, он оставит меня одного. Полагаю, об этом ты не думала?
— Нет, — ответила миссис Бэнкс, стараясь изобразить на лице глубокое раскаяние. — Не думала.
— Вижу. Ну да ладно. Ничего не поделаешь. Но предупреждаю — новый кафель для ванной я заказать не в состоянии!
— Не волнуйся, — успокоила мужа миссис Бэнкс. — Мне старый нравится больше.
— В таком случае ты просто очень глупая женщина. Это все, что я могу сказать.
И, недовольно бормоча себе что-то под нос, мистер Бэнкс вышел из комнаты. Но захлопнув за собой парадную дверь дома № 17, оц выпятил грудь и вложил в рот большую сигару. Вскоре он уже рассказывал о случившемся Адмиралу Буму, и в его голосе слышались хвастливые, радостные нотки…
Мэри Поппинс нагнулась над колыбелькой, стоящей между кроватками Джона и Барбары, и аккуратно положила в нее сверток.
— Наконец-то! Клянусь клювом и лучшими перьями своего хвоста, я думал, вы никогда не появитесь! А это еще что? — донесся с окна пронзительный голос.
Мэри Поппинс обернулась.
По подоконнику скакал Скворец, живший на трубе дома № 17.
— Девочка. Аннабела, — кратко ответила Мэри Поппинс. — И я попросила бы вести себя потише. Трещишь, как целая стая сорок!
Но Скворец не слушал. Он кружился по подоконнику и хлопал крыльями.
— Какая радость! — выдохнул он, когда наконец успокоился. — Какая радость! В честь этого я должен спеть!
— Ну нет! Даже не пытайся! — усмехнулась Мэри Поппинс.
