— Полагаю, некоторых проблем с моей помощью вы все же избежали, потому что еще немного и картины пришлось бы…
— Знаю, знаю. Поэтому я и решил вызвать вашего отца. Увы, он не смог приехать. Но вместо него приехала дочь. Нам очень повезло!
Я повернулась к картине, но не решилась до нее дотронуться: боялась, что дрогнет рука. Моя работа требует полной сосредоточенности.
Граф подошел и встал совсем рядом. Делая вид, что разглядывает картину, он явно наблюдал за мной.
— Это, наверное, очень интересно, — заметил он. — Вы должны посвятить меня в суть дела.
— Прежде чем начать реставрацию, я провела пару экспериментов, чтобы убедиться, что использую самый лучший метод.
— И какой же оказался самым лучшим? — Он пристально посмотрел на меня, и я снова почувствовала, что краснею.
— Слабый спиртовой раствор. Он бессилен на затвердевшем слое масляной краски, но в данном случае ее смешали с древесным маслом…
— Какая вы молодец!
— Это моя работа.
— В которой вы настоящий профессионал.
— Значит, вы в этом убедились? — Мой голос прозвучал немного нетерпеливо, и я сжала губы, чтобы сгладить впечатление, которое могло произвести мое восклицание.
— Еще нет, но уже начинаю убеждаться. Вам нравится эта картина, мадемуазель Лосон?
— Интересная работа, но не самая лучшая. Ее, конечно, не сравнить с полотнами Фрагонара или Буше. Видимо, художник был мастером цветовой гаммы. Прекрасный ализарин, смелость в выборе колорита, кисть немного тяжеловата, но… — Я замерла, почувствовав, что он подсмеивается надо мной. — Боюсь, я становлюсь довольно скучной, когда говорю о живописи.
— Вы слишком самокритичны, мадемуазель Лосон.
Я? Самокритична? Мне об этом говорили первый раз в жизни, но я знала, что это правда. И еще знала, что похожа на ежа, защищающегося с помощью своих иголок. Значит, я выдала себя.
— Вы скоро закончите реставрацию этой картины, — продолжал он.
— И узнаю о вашем решении, — подхватила я.
— Уверен, вы не сомневаетесь в том, каков будет вердикт, — ответил он и, улыбнувшись, оставил меня одну.
Через несколько дней картина была закончена, и граф пришел, чтобы объявить приговор. Несколько секунд он неодобрительно хмурился, и я совсем упала духом, хотя до того, как он вошел, была довольна своей работой. Яркие краски, выделка платья и смелость цветовых сочетаний, отличавшие стиль художника, напоминали Гейнсборо. До реставрации все это было скрыто.
А он стоял и уныло покачивал головой!
— Вы недовольны? — спросила я.
