22 апреля
Я не могу сделать из Джузеппе «сюрреалиста» или что-то в этом роде. Это глупо. Но все же он должен узнать прекрасное. На мне лежит задача узнать, отобрать, передать ему…
23 апреля
Я сегодня шла по улице Огюста Конта. Я шла по мостовой, так как тротуар был мокрый и скользкий. Рядом со мной шли люди, все в одном направлении. Унылые все. Тогда я вдруг улыбнулась и начала думать о них. Я сразу стала злой. Я даже закусила губу: от ненависти.
24 апреля
Бесполезно говорить, что при других обстоятельствах я буду счастлива. От обстоятельств многое зависит, но нет таких обстоятельств, которые помогли бы мне преодолеть монотонность, глупость и косность, — они во мне.
25 апреля
Меня раздражает образ женщины, одетой в серое, с чертами лица незначительными, но «озаренными любовью», добротой, преданностью и пр. Мне необходимы, как райским птицам, яркие краски, кровь, жизнь. Я не знаю, зачем райским птицам нужны кровь и жизнь, но мне захотелось так написать.
Мама довольна, что хворает. Я не понимаю, откуда у людей эта гордость — быть или почитаться больным? Как будто здоровье это порок.
26 апреля
…Мучение. Отчаянье. Сознанье, что я гибну… Где-то в глубине еще таятся радость, молодость, смех, но они так глубоко запрятаны, что я о них забыла. Джузеппе, помоги мне!
Десять дней мы не виделись. Изредка встречались в кафе, но и то не все вместе. Сообщали друг другу:
— Пети сдал физику. Говорит, что плохо, но это его стиль. Он всегда так говорит.
— Он-то, наверное, выдержал.
— Завтра экзамены на юридическом.
— Конкурс Эколь Нормаль еще не кончился. Я видел Бурже. Он чуть не плачет. Ведь пробует в последний раз. Провалится — все кончено.
— Габи не хочет итти на экзамен. Она взяла у матери деньги, но не внесла их в университет. Ее не допустят к испытаниям.
Пришел Пуарэ. Он хладнокровен.
— Я хочу получить в среднем шестнадцать баллов. Меньше было бы позором. У нас в семье всегда все хорошо учились.
Латинский квартал опустел. Все сидят на экзаменах или зубрят, сидя у себя дома, конспекты лекций.
Я сдала письменные и в ожидании устных ходила по бульвару Сен-Мишель, разыскивая знакомых. В кафе «Биарриц» я увидела Габи. С ней сидела Онорина. Они оживленно болтали о том, что теперь модны высокие брови и загорелые лица.
Я села с ними.
Онорину я знаю давно. За ней ухаживали все наши мальчики. Она — канадка.
Ее родители живут в Англии и послали дочь учиться в Париж. Здесь Онорина ничего не делает. Она из категории псевдостуденток, из тех, у которых есть деньги.
