Он вспомнил недавние переговоры с военным министром Сибири Арчеговым и усмехнулся — недальновидный человек этот слишком молодой генерал. Не только дал большевикам время, но и вооружил своих злейших врагов, одновременно ослабив собственные войска.
«Или он думает, что с присоединением и советизацией Германии мы в знак благодарности оставим их в покое?!»
Лев Давыдович усмехнулся, его тонкие губы скривились в презрительно-брезгливой улыбке:
— Наивный политический младенец…
Одесса
— Доннер веттер!
— Черт побери!
— Бедная…
Три голоса почти слились в один — впечатление на всех было произведено сильнейшее. Доктор как-то обмяк, неуверенно посмотрел на офицеров, но непоколебимо, как свойственно ученому, произнес.
— Я не отрицаю действенность слов, то есть психологического воздействия. Тот же гипноз, кстати. Но главное это правильно подобрать лекарства и вылечить тело!
— Не спорю, — устало произнес Фомин, — но если бы нужных слов произнесено не было, то ни одни лекарства не помогли.
— Позвольте, — возмутился Краузе. — Я не спорю, что в народе, где много различных суеверий, наговоры и шептания приносят пользу. Но исключительно в эффекте плацебо, когда больной сам себе внушает, что он становится здоровым. Слово не более чем…
— Слово всегда материально, доктор!
Фомин помимо воли чувствовал, что его втягивают в диспут, дабы сломить потоком слов и торжествовать победу. Ох уж эти ученые!
— Есть одна история, она подлинная. Одного святого мучили тюремщики, давая гнилую воду. Однако прочитанная молитва очистила ее и сделала не только пригодной для питья, но и полезной. То есть как бы профильтровала ее, если по-ученому выразиться.
— Это еще ничего не доказывает, — упрямо наклонил голову доктор. — Слова не только не могут излечить человека, но даже облегчить ему болезненные симптомы.
— Не могут? — с самой ласковой улыбкой спросил Фомин, которого этот стихийный диспут стал раздражать. — Пример этого больного, конечно, не в счет?!
— Совершенно верно. Ведь я ему ввел лекарство, — кивнул доктор и победно зыркнул. Это окончательно взбесило Фомина, который продолжал вести себя крайне собранно, боясь спонтанной вспышки.
— Доктор, а если мы сейчас проведем небольшой научный эксперимент, в котором докажем, что слово способно облегчить страдание человека, вы этому поверите?!
— Несомненно! Но только если я сам в нем буду участвовать!
— Ваше желание, доктор, совпало с моим, а потому не будем медлить, — с ласковой улыбкой произнес Фомин, собирая все силы для одного-единственного удара. Краузе, еще не поняв, что его ожидает, продолжал высокомерно посматривать, и это придало Семену Федотовичу, вернее его ноге, что начала движение, дополнительный импульс.
