Самый что ни на есть правильный мужской возраст.
И взгляд синих глаз — спокойный, уверенный, твердый.
Такой не станет искать в женщине защиту, опору и материальное обеспечение. Такой сам и защитит, и обеспечит. Если, конечно, захочет.
Лилия ощутила несвойственную ей робость. Вместо того чтобы прямо подойти к интересному субъекту и познакомиться, она пристроилась к итальянским туристам и с ними проследовала к парадному входу музея.
— Скажите, — обратилась она к служительнице в синей униформе, — а кто это там, на лужайке, с детьми?
— Как, вы не знаете? — поразилась служительница. — Ах, ну да, вы же приезжая… Это он сам и есть!
— Кто?
— Ну… как кто… — заморгала служительница, — он это!
— Хорошо, — терпеливо повторила Лилия, — я вас поняла. Он — это он. А имя у него есть?
— Конечно, — облегченно выдохнула служительница, — конечно, есть. Имя есть у всех.
— Ну?
— Что — ну?
— Так как же его зовут?
— А я разве не говорила? Александр Васильевич!
— Ну, вот и славно, — ласково сказала Лилия, — видите же, совсем не трудно!
Служительница посмотрела на нее с некоторой опаской.
— И что же, этот Александр Васильевич — художник?
— Ну, в том числе и художник, — уклончиво ответила служительница и зачем-то оглянулась по сторонам.
Безошибочное профессиональное чутье подсказало Лилии, что клиентка чувствует себя некомфортно и вот-вот попытается в одностороннем порядке свернуть разговор.
— А на досуге, стало быть, обучает молодое поколение, — продолжила Лилия ровным и доброжелательным тоном, на всякий случай ухватив служительницу за рукав синего форменного жакета, — и много ли он берет за свои уроки?
Служительница оскорбилась и неожиданно сильным рывком высвободила руку.
— Вы с ума сошли?! Ничего он не берет! Никогда! Ни с кого! Все, я пошла, некогда мне тут с вами! — И нырнула в сумрачную прохладу холла.
Лилия, лелеявшая надежду, что служительница в конце концов познакомит ее с синеглазым Александром Васильевичем, была несколько обескуражена.
Между тем находиться дальше на крыльце было бессмысленно и даже небезопасно. За стеклянными дверьми нарисовалось несколько встревоженных женских лиц, и по шевелению их губ Лилия догадалась, что ими всерьез обсуждается идея вызвать милицию.
Надо было или брать билет и идти в музей, или немедленно ретироваться. Лилия предпочла сделать последнее и направилась к лужайке.
За время ее разговора с нервной служительницей в природе успели произойти изменения.
На солнце наползла небольшая, но тяжелая, со свинцовой опушкой туча. Из-за реки громыхнуло. Первый сильный порыв ветра пригнул росшие вдоль ограды кусты сирени и растрепал забытую кем-то папку для эскизов.
