— Не могли бы вы ехать чуточку быстрее, — попросил я темнокожего таксиста, надвинувшего кепку почти на глаза. — Я действительно очень спешу.
Африканец, как видно, торопиться не привык. Он пробурчал что-то на своем родном языке, однако прибавил газу.
— Ситуация чрезвычайная, — объяснил я.
Кто знает, что там на самом деле, но после своего мрачного сообщения Солей не подавала никаких вестей. Я пять раз безуспешно пытался до нее дозвониться, а потом не выдержал. Вполне возможно, она просто легла спать и отключила телефон. Но в любом случае не хотелось быть виновником ее смерти. Меня мучила совесть, а ночь добавляла ситуации драматизма.
Водитель резко затормозил перед указанным домом. Я часто навещал Солей в ее ателье, где она и жила.
Недолго думая, я набрал на кодовом замке ворот нужную комбинацию цифр, прошел через двор, усаженный низкорослыми деревцами, и застыл перед дверью квартиры. Я звонил как сумасшедший, а потом принялся барабанить кулаком.
— Солей, Солей, открой! Я знаю, что ты здесь!
И тут я вспомнил, что такое со мной уже было. Два года назад я так же стоял и колотил в эту дверь. В тот раз Солей притворилась мертвой на целую неделю. Я оборвал телефон, требуя, чтобы она немедленно мне перезвонила. Мерз у ее квартиры, а она делала вид, что никого нет дома. И все это только потому, что Солей боялась признаться, что ее картины еще не готовы. Тогда, помнится, я даже подсунул ей под дверь клочок бумаги, на котором написал огромными буквами: «Удели мне пять минут, и все будет хорошо». Внизу нарисовал человечка. Крохотного Жана Люка, умоляющего впустить его.
Спустя пару мгновений дверь медленно открылась.
Что тут скажешь? Художники — люди со странностями. В дополнение к таланту им дается ранимая душа и чрезвычайно неустойчивое чувство собственной значимости, которое нуждается в постоянном утверждении. И галеристу, изо дня в день имеющему с ними дело, не остается ничего другого, как терпеть.
Итак, дверь медленно открылась, и я услышал робкое мяуканье. Я опустил глаза. На меня смотрели два зеленых огонька. Это была Луковка, котенок Солей. До сих пор я находил это имя странным. Хотя мне скорее стоило бы удивляться, если б кошку Солей звали Фуфу или Мими. Это было бы слишком нормально.
— Луковка, — удивился я и погладил котенка по полосатой спинке. — Откуда ты?
Луковка потерлась о мою ногу, а потом исчезла за дверью террасы, которая выходила на внутренний двор, прилегающий к квартире Солей. Я последовал за ней, просунулся в проход между забором и стеной дома и уставился на стеклянную дверь спальни.
