— Ребёночка хотите? — вдруг спросила Эйта у Добрыни.
— Хотим, конечно, — кивнул мужчина. — Только… не получается пока.
— И не получится.
Лада уронила миску со сметаной, которую несла к первому. Кошка произошедшему сильно обрадовалась, и пока хозяйка не спохватилась, бросилась к лакомству. А все присутствующие переглянулись.
— И не смотрите на меня так, — обиженно, будто её кто вслух осмелился обвинить, буркнула Эйта. — Ты за это бабушку свою поблагодари, за её грехи платишь.
— А при чём тут бабушка? — слёзы текли по щёкам Лады.
— При том, что по её вине проклятие на весь ваш род легло. Ты ведь единственная в своей семье, мужиков не осталось?
— Батя жив, а братья… — слова застряли у женщины в горле, потому что братья действительно все погибли.
— Ну, батя не в счёт. Сколько у тебя уже выкидышей было? Три? Скоро ещё одного выкинешь. Не сможешь ты родить, как ни старайся.
— Матушка земля, — прошептала Ждана. — Но как же это?
— Но ведь проклятие снять можно? — осторожно поинтересовался Добрыня, прижимая к груди рыдающую жену. — Ведь можно? Я заплачу, золотом заплачу или жемчугом, хочешь жемчуга?
— Смилуйся, помоги мне, — упала Эйте в ноги Лада. — Я всё, что у меня есть, отдам. У меня украшения есть красивые, ни у кого в округе таких нет, заморские, мне Добрыня подарил, я отдам, только помоги.
— Прежде чем обещать отдать всё что есть, думай иногда, — Эйта ткнула Ладу пальцем в лоб. – Слова, они большую силу имеют, особливо когда в отчаянии брошены.
Лада испуганно глянула на мужа, тот так же смотрел на неё.
— Помоги, — на колени перед Эйтой опустился Добрыня. — Скажи сколько денег за помощь хочешь, я заплачу.
Эйта нахмурилась, внимательно всматриваясь в Ладу. Потом встала и обошла вокруг неё, снова села, потом резко встала и взяла Ладу за руку. Ждан, Ждана и Добрыня внимательно следили за малейшим движением колдуньи, а Лада стояла, смирно закрыв глаза. Только из‑под опущенных ресниц текли слёзы. Она ведь ещё даже Добрыне не говорила о своих подозрениях о беременности. Боялась, но в то же время надеялась, что в этот раз получится, что сможет она выносить ребёночка.
— Нет, не могу, — покачала головой Эйта. — Оно… оно странное какое‑то. Я впервые такое проклятие вижу. Оно… как будто…, — девушке не хватало слов.
— Какое? — не вытерпел Добрыня, вскочил и прижал к груди жену.
— Не знаю, — вздохнула Эйта. — Я не вижу того, кто его наложил. Как будто это и не человек вовсе, а… Боги, — наконец добавила она не очень уверенно.
