— Найдо…
— Молчи! – она вставила ключ в замочную скважину, повернула его. Дверь открылась. Белый туман, извиваясь, пополз в коридор. Найдо обернулась, протянула Ромулу руку. Он колебался мгновение, затем сжал её пальцы в своей ладони.
— Надеюсь, мастер По, сможет понять нас и простить, – тихо сказал он.
— Мастер По уже ничего не сможет понять. Он мёртв, – сказала Найдо, но она ошибалась.
Плиора. Юругу велел ей прийти в храм чуть раньше, но она специально опоздала, чтобы не встретиться с Латиялом, который мог задержаться в храме, войдя во вкус. Сохранит ли он ей жизнь, если она столкнётся с ним лицом к лицу? Нет, не сохранит. Ему всё равно кого убивать. Безумный гнев бога! Плиора бесшумно, словно тень, проскользнула в открытые ворота института Рашилайи. Мёртвого института. В нос ударил металлический запах крови. Дрожащие языки лампад оживляли тени, населяли пустые коридоры вымышленной жизнью. Плиора любила подобные моменты. Ей нравилась эта мёртвая тишина. Нравился этот покой. Эта мощь смерти, неизбежности, неизъяснимости судьбы. И неважно кто ты: гартрид, флориан, человек, малани или рох. Особенно рох. К последним Плиора испытывала личную неприязнь. Неприязнь, которая была привита с раннего детства. Привита, вопреки планам воспитателей. Воспитателей рохов, которые спасли Плиору, дали ей кров, имя. Дали ей историю, в которую она никогда не верила. Не верила, потому что спасители говорили об этом слишком часто и слишком страстно, снова и снова напоминая ей о том, кто она и чем обязана им. Все эти правила, порядки, приличия! Как часто, ещё будучи ребёнком, Плиора хотела сбежать, не особенно понимая причину этих желаний. Сбежать, чтобы перестать быть вторым сортом. Перестать быть никчёмным человеком, который должен стремиться быть таким же мудрым, как величавые рохи. Быть тем, кем он не является. Быть подделкой, копией. Иногда Плиора спрашивала себя, как сложилась бы её судьба, если бы она не встретила Юругу. Вернее, если бы он не нашёл её. Маленькую девочку, которая готова к отчаянным мерам, но ещё сама не понимает этого. Готова убить своих врагов или умереть сама, сохранив им жизнь, потому что этому учили её с детства – быть вторым сортом. Или же не учили? Лишь напоминали время от времени, что она – бракованный товар. Не важно. А ведь её единственной проблемой было лишь то, что она – человек, а не рох, но не каждому суждено жить в своей среде. Судьбе плевать, она даёт жизнь и считает тебя уже обязанным ей за этот дар. Плиора чувствовала отчаяние, но надеялась, что с ним можно бороться. Надеялась, что всё изменится, как только ей удастся убраться с ненавистной чужой планеты. Но на Андере, оказавшись среди таких же детей, как и она, Плиора не почувствовала ничего, кроме нового отчаяния. Она не может быть рохом, потому что она родилась человеком, и она не сможет уже стать человеком, потому что её воспитали рохи. И ничего не изменится. Никогда. Глупо даже надеяться. Лишь попытаться прекратить эти страдания. Любой ценой. Плиора дождалась вечера, убедилась, что никто не наблюдает за ней, и бросилась в холодные воды озера Левин. Она выбрала его, потому что оно находилось недалеко от нового дома, где она жила. Ей было двенадцать, и жизнь казалась слишком долгой, чтобы не желать сократить её. Она плыла так долго, пока не устала, затем выдохнула весь воздух и пошла ко дну, надеясь, что после смерти старый осьминог найдёт её тело и утянет в пучину древнего озера, чтобы никто не нашёл её, решив, что она просто сдалась, отступила, сломалась, как это часто бывает с людьми. Нет. В ней не было слабости. В ней была решимость, желание идти до конца, опускаться на самое дно, в пасть древнего монстра. Только так можно было победить своё отчаяние, своё одиночество, свою растерянность.
