— Может быть, – он отчаянно пытался не замечать появившееся чувство вины, – но в отличие от Джо, судья не влюблена в тебя. Она не станет хлопать перед твоим носом дверью. Она просто закроет это дело и все! – чувство вины сменилось праведным гневом. – Ты хочешь провалить всё из‑за того что не смог удержаться и улож ил в кровать своего клиента? Может, пойдёшь к судье и расскажешь ей о своём подвиге? Или газетам? Куда уж хуже?!
— Успокойся, – Флавин вернулся к изучению разложенных на столе уликах. – Никто ни о чем не узнает, если ты, конечно, не будешь кричать об этом на каждом углу.
— Я‑то не буду, но люди…
— И Джо ты зря посветил в это.
— Она будет молчать.
— Нет ничего хуже ревнивой женщины.
— Мне нужен был союзник, – Синглар подошёл к открытому окну. – Скажи лучше, что ты собираешься напеть судье?
— Я перенесу слушание.
— Зачем же тогда, ты просил меня достать вещи Кафланда?
— Затем, что ничего другого у нас больше нет, – сказал Флавин, собирая разложенные на столе вещи обратно в коробку. Он оставил лишь две из них: кольцо с выгравированной внутри надписью «Мы умрём вместе, Джейн» и старую, затянутую в целлофан карту города.
— Не думаю, что это хорошая идея, – предупредил его Синглар.
— Вернём вещи чуть позже, – пообещал Флавин, передавая ему кольцо. – Узнай, кому оно принадлежало.
— Ясно дело кому! – Синглар ткнул пальцем в стикер на коробке. «Кафланд» – было написано на зеленой бумаге.
— Кому оно принадлежало до того, как попало к Кафланду.
— Чем будешь заниматься ты?
— Изучу город, – Флавин поднялся из‑за стола и нетерпеливо посмотрел на часы. До встречи с судьёй оставалось ещё около часа, но Флавин уже видел перед собой её строгие черты лица. Эти густые, вечно нахмуренные брови, сдвинутые к переносице. Этот холодный прожигающий насквозь взгляд фиолетовых глаз, которые в буквальном смысле слова могли видеть, как рентген, потому что судья была из расы руджи. Была из тех, кто отличался от людей ещё больше, чем хвостатые рохи и беспощадные берги. Мало того, что отличались, так ещё и подчёркивали свою неприязнь, снова и снова напоминая о человеческих слабостях и несовершенстве их мира, в особенности судебной системы. Руджи даже пытались продвинуть закон, который должен был упразднить адвокатов и органы защиты. Закон – это закон. Правонарушение – это правонарушение. Других вариантов быть не может. Так считали руджи. Так считала судья, к которой шёл Флавин.
— Ты испытываешь моё терпение! – заявила она Флавину, не скрывая своей антипатии.
