— Флориане крайне живучи, – так она объяснила ему свой выбор. – К тому же, кому, как не такому никчёмному существу как ты мечтать о чем‑то большем?! – В тот день Кафланд видел Плиору в первый и последний раз. Настоящая стерва. Если бы у него были родители, то они бы никогда не одобрили этой связи. Но он был один. Один в этом мире. – Почему все флориане мечтают о семье? – спросила его Плиора. – Это же так скучно. Поверь мне, – она устало зевала, в то время как Вишвакарнак копался в его груди, извлекая одно из двух сердец.
— Флориане – это редкость, – говорил ему мастер ремёсел и лукаво заглядывал в глаза, словно собираясь предложить обменять ещё какую‑нибудь часть тела на диковинное для этого мира изобретение древних. – У меня есть много других интересных приспособлений помимо кристаллов подпространства, которые ставим тебе сейчас.
— Нет уж, спасибо, – сказал Кафланд, стараясь не смотреть на свою раскрытую грудь, в которой всё ещё бились два сердца – одно для него, одно для ребёнка, который должен родиться. По идее должен родиться. Но не родится. Он обменяет возможность продолжить свой род на способность видеть двери в подпространство, находить их. Эти переменчивые двери, которые так сложно отыскать, заметить, отличить от остальных, не зная их точного местоположения, не веря в них. Но теперь всё изменится. Теперь он станет особенным, тем, для кого двери перестанут быть тайной. И это позволит ему стать чуть лучше, чем он есть сейчас. И больше ничего. Ради этого можно потерпеть и грязный стол, на котором он лежит и боль операции, тем более что флориане могут блокировать свои чувства, свои восприятия. – Меня устраивает то, что я уже имею, – сказал Кафланд.
— Как знаешь, как знаешь…. – пропел Вишвакарнак, убрал извлечённое сердце в стеклянный сосуд, вставил на его место пучок микросхем с кристаллом в центре и начал подсоединять их к нервным окончаниям. – Знаешь, предыдущему картографу пришлось расстаться с половиной своего тела, чтобы заполучить это устройство, – напомнил он Кафланду, очевидно расстроенный тем, что обмен на этом закончится.
— Не забывай о том, кто он, мастер, – сказала Плиора.
— Да–а–а… – протянул как‑то с придыханием Вишвакарнак. – Скоро не останется ни одного рождённого в тумане.
— Такого никогда не случится, – тихо сказал Кафланд, повернул голову, глядя на полку, куда мастер ремёсел положил его сердце. Там, на полке, было достаточно различных частей тела, чтобы собрать ещё одного флориана.
