Машка вздрагивает.
— Не знаю, — говорит она. — Наверно, ненаучный.
— Где-то вы в облаках витаете, Парфенова. И я даже знаю, в каких облаках.
Машка бледнеет. Поднимает глаза на учительницу.
— Это здесь вообще ни при чем, — говорит она.
— Отчего же. Где вы там собираетесь учиться? В Лондоне? Представляю себе, чему они вас там научат.
— Я не знаю, что будет там, — звенящим голосом произносит Маша. — И вы не знаете. Вы там не были никогда. Зачем же говорите?
Лариса Васильевна картинно разводит руками.
— Ну, примерно этого я и ждала, — говорит она. — Вот они, эти западные благотворители. Они там только и рассчитывают на нашу молодежь. Думаете, вы там только английским будете заниматься? Не-ет, Мария. Там у вас будет совсем другая история. И в прямом, знаете ли, и в переносном смысле. Вы читали, как о России отзывался Уинстон Черчилль?
Но Маша не желает этого знать. Она поднимается с места, подхватывает сумку и идет вон из класса. Витюша недоуменно смотрит ей вслед, Светка качает головой.
Дверь захлопывается. Рослый Дан (тот, что сидит у окна) негромко, но отчетливо хлопает в ладоши.
— Лозинский, вы хотите следом? — Лариса Васильевна переводит прицел на него.
Дан смотрит на нее с усмешкой. Он абсолютно спокоен. «Он похож на юного Элвиса», — поневоле думает учительница. Да к тому же сын богатых родителей. Умница и отличник. И от этого досадно втройне.
— Вы совершенно напрасно думаете, Лариса Васильевна, что вся история замыкается на России, — говорит он (ее же языком, негодяй!). — За границей тоже есть кое-что интересное.
— То-то вас всех туда и тянет! Ну и давайте, уезжайте! Все уезжайте! Мало там проституток в борделях!
Тут Лариса Васильевна понимает, что сказала лишнее. Она даже напрягается слегка, заметив, как Лозинский отмечает что-то в своей тетрадке — но, прищурившись, видит: тот просто нарисовал ее портрет.
На пол-листа — уродливая драная ворона в нелепых очках.
Очень похоже.
— А ваш Иван Грозный был параноик и сексуальный маньяк, — говорит Дан, отложив ручку. — Может, поэтому он вам и нравится?
— Выйдите вон! — взвизгивает Лариса Васильевна. — Вслед за этой вашей… англичанкой…
— С удовольствием, — улыбается Даник.
Не спеша собирает вещи.
Светка смотрит на него и не понимает. Даже привстает, будто хочет бежать тоже. Он останавливает ее жестом:
— Я пойду. Не надо волноваться. Пока-пока.
Дверь за ним захлопывается. На столе остается лежать листок с нарисованной вороной.
Можно продолжать урок.
