Трубка взрывается возмущением.
— А что? Ты уедешь, кто мне будет английский делать? — говорит Витюша, посмеиваясь. — Да ладно… шучу, шучу…
Трубка успокаивается.
— Окей, — говорит Витюша, — завтра увидимся.
Сигарета летит за окно. Теперь надо проветрить, а то в полвосьмого мать вернется.
* * *
Утром в школе Маша держится независимо. Ей кажется, что все смотрят на нее, включая мелких. На ее тонких губах — презрительная улыбка. А так она спокойна, даже очень спокойна. Легко догадаться, чего ей это стоит.
На перемене Витюша ее догоняет.
— Спасибо за английский, — говорит он. — Я на химии все переписал. Вот.
С этими словами он протягивает ей тетрадку.
— Ты прочитал? — спрашивает она, слегка краснея.
Витюша мнется.
— Ну, — начинает он, — ты же не думаешь, что… Короче, ты поезжай. Надо так надо. Потом же все равно вернешься, так?
— Will you miss me? [3] — спрашивает Маша тихо.
Пятиклассники несутся мимо с визгом. Один цепляет Машку за руку, успевает получить оплеуху.
— Чего ты говоришь? — хмурится Витя. — Прости, я не слышал.
— Так. Ничего. Учи английский.
Следующий урок — история. Лариса Васильевна — жуткая молодящаяся дама музейного вида, зато у нее правильно поставленный, педагогический, уверенный голос. История для нее — точная наука. А точнее любой истории — методичка, спущенная из отдела образования.
Она поблескивает очками и говорит, говорит, говорит.
— Ключевая роль Иоанна Грозного в становлении российской государственности еще недавно подвергалась сомнению, — вещает она. — К счастью, в последние годы все вернулось на свои места. Сегодня не так важно, за что именно Иоанна Четвертого прозвали Грозным; важно, что в его время государство было крепким, как никогда до тех пор, и Россию уважали на Западе… — Она переводит дыхание, впечатленная важностью момента. Окинув класс орлиным взором, продолжает: — И особенно печально видеть, как впоследствии это уважение разрушалось и разбазаривалось — как в давние смутные времена, так и в совсем недавние… Наше поколение все это видело… Очевидно, что России необходима сильная рука, какая была у царя Иоанна Грозного!
— Бред, — тихо говорит Дан (он сидит у окна и рисует что-то в тетрадке). — Полный бред.
Но Лариса Васильевна не слышит.
— Конечно, несогласные всегда будут, — говорит она. — Достаточно послушать западных псевдоисториков, которые специализируются на охаивании России… Случается, я по долгу службы просматриваю передачи на канале «Discovery». Там царя Ивана называют не иначе как патологической личностью. — Она оскорбленно блестит очками. — Выпячивают, что называется, не лучшие его черты и акцентируют внимание только на них. По-вашему, это научный подход? Вот вы, Парфенова, что думаете?
