Ближе к теплым солнечным дням.
— Ты уже в курсе, какая трагедия у наших соседей? — Мама взволнована.
Для нее развод — трагедия и повод для бесконечных разговоров. Она срочно вспоминает массу историй на эту тему Пройдет пара дней, и она начнет странно поглядывать на папу.
— Ты подстриглась? — Папа нервничает, не понимая, в чем дело.
Он наивный. Он ничего не смыслит в маминой психологии. И, как всякий невиновный человек, живет себе припеваючи. Работа, дом, телевизора немного, Интернет. Летом — рыбалка и поездки на природу.
— Ничего я не подстриглась. — Папино безоблачное счастье под угрозой, а он недоуменно рассматривает жену, не понимая, что в ней изменилось.
Они у меня мирные. Хорошая дружная семья и все такое. Почти не ссорятся — причин нет. Но маме иногда нужен накал чувств, и она черпает причины для страданий в чужих неприятностях.
— А как чужие СМС-ки читать можно? — От маминого вопроса я начинаю неприлично ржать.
— Как ты можешь! У нас такое горе…
— Мама, не обижайся, но ты — дура. Ты слитком впечатлительная. Папа тебя любит. Не надо его обижать подозрениями, а?
Мама пораженно рассматривает меня, словно я — чревовещательница.
— Я не понимаю — ты про что?
— Про соседей. И про тебя. Ты любую историю примеряешь на себя. Кстати, именно поэтому ты смертельно боишься разговоров про всякие болезни типа рака.
Мама чуть в обморок не грохнулась. Весь вечер молчала, а потом посветлела лицом и принялась заигрывать с папой. Реально! Глазки ему строила и хихикала, как девчонка.
Той же ночью.
Часа в три позвонил Килька. Разбудил меня своим звонком и сопел в трубку.
— Если хочешь поговорить, захвати с собой чашку кофе.
На площадке было тепло. Какой-то идиот наконец починил отопление. Конечно, как весна — так батареи раскаленными становятся.
— И что? Они реально на развод подали? — Раз Килька молчит, можно и мне высказаться.
— Нет. Они просто не могут жить вместе. Они даже разговаривать не могут. Мать старается, как может, а он молчит. Только рожу кривит.
— Дерьмо ситуация. Я думала, все вояки — крутые. Любую проблему разрулят.
Я пила остывший кофе, а он сопел.
— Когда я была маленькая, мне яблоко дали. Красивое. Я его откусила, а там половина червяка. Жирного такого. Белого. Он шевелился даже…
Килька аж сопеть перестал.
— Ты для него — как то яблоко. Я ведь их больше не ем. Даже смотреть на них не могу. Мне кажется, что внутри каждого животное поганое сидит.
— Или как автомат, который во время боя заело, — голос Килькиного папы заставил нас вздрогнуть.
