Охнули бабки, сидящие на скамейке в тени клена. Студент-третьекурсник, сосед Маузера сверху, увидев такие дела, резко свернул в сторону от подъезда, к которому направлялся, и сделал вид, будто ничего не замечает из-за темных очков и громкого даб-степа в наушниках.
Это были не гопники и не иные отбросы городских джунглей.
Маузер сразу унюхал запах хорошей туалетной воды. В этом ощущалась какая-то очередная неправильность. Кто одеколонится перед тем, как размахивать кулаками? Наверное, тот, кто не собирался этого делать, тот, кому в голову такое решение пришло спонтанно.
Он отступил, заслонив собой Ольгу. На него бросились с двух сторон: обычные ребята в светлых безрукавках, на одном добротные синие джинсы недорогого бренда, на втором – черные классические брюки. Ольга соображала быстро; не издав ни звука, она отпрыгнула назад в подъезд, чтоб дать мужу простор.
Выхватить «травматик» он не успевал.
Первого ударил коротко, без замаха: кулаком под дых, словно штыком ткнул. Второму врезал лбом по переносице, услышав при этом, как у напавшего хрустнули кости лица. Сверкнули в ярких лучах солнца рубиновые капли крови.
Закричала Ольга, и Маузер понял, что все-таки есть и третий. Ждал, сука, этажом выше, когда они выйдут. Набросился на Ольгу сзади, схватил за шею, прижал к ее виску дуло «грача» – пистолета Ярыгина.
– Стоять!.. – просипел, не разгибаясь, тот, кому Маузер врезал в живот, голос его звучал скорее жалобно, чем угрожающе. – Полиция!..
– Ах, полиция! – оскалился Маузер и от души врезал ему между ног. – Полиция, да? – прорычал он и рывком повернулся к Ольге. Мент, стоявший у нее за спиной, само собой, не посмел бы стрелять в ни в чем не повинную женщину. Зато запросто мог пальнуть в Маузера.
Молодой опер, лейтенант, глаза васильковые… почти вылезли из орбит от адреналинового опьянения.
Навел ствол на детектива, вот-вот нажмет на спусковой крючок.
И что-то Маузера спасло: то ли его гипнотическая татуировка, то ли неопытность полицейского. Опер замешкался, и Маузер скользнул к нему и к белой от испуга Ольге.
Детектив ударил ребром ладони. Пистолет бабахнул вбок, противно взвизгнул рикошет, и пуля ушла гулять вдоль кленовой аллеи. Полицейский зашипел и затряс рукой, его оружие упало на газон: черное пятно среди пожухлой травы и собачьих куч.
Маузер, оскалившись, потянулся к молодому оперу. Ладонь широкая, как экскаваторный ковш, а пальцы – словно слегка гнутая толстая арматура. И в этом движении было что-то от механической неотвратимости Терминатора, подобравшегося к цели на расстояние вытянутой руки.
