Ну не то чтобы совсем никак. Можно было хвастаться коллекциями перед соседями, а по хвастовству дерганые Сектора могли дать фору даже москвичам образца 2012 года, хотя в 2012 году этому никто бы не поверил. Просто не поверили бы и всё. Разве могли где-нибудь жить более хвастливые люди, чем в Москве? Мученики хвастовства. Разве это возможно? Оказалось, да. Возможно. Оказалось, что возможно еще и не такое. Но об этом расскажу как-нибудь позже.
Так вот, эта парочка, муж и жена, заказывали обычные вещи и платили вовремя и не особенно торговались. А я возил, таскал через Просеку.
Фамилия у них была двойная, Смирновы-Инстаграм. Они были молодые и довольно красивые, в дни Переворота, я думаю, им было вообще не больше пятнадцати. К тому времени, как я привез им товар во второй раз, они, по-видимому, решили завести ребенка – у Смирновой-Инстаграм стал округляться животик. А на третий раз (когда животик потянул уже месяцев на восемь) они вдруг поменяли фамилию. Приехал, а на дверной табличке надпись: «Смирновым стучать два раза». Значит, снова стали Смирновыми. Вот тогда мне и стало как-то нехорошо. Не принято в Секторе по своей воле отказываться от новых имен и продвинутых добавок к фамилиям. Никогда не слышал, чтобы человек, скажем, по имени Коллонтитул вернул себе старое имя. Такое, как, например, Сережа. Или Вася. Житель Сектора лучше бы умер, но ни за что не поменял бы имя на свое старое, допереворотное.
Тем не менее то, что они отбросили новую, секторовскую, добавку к своему имени, само по себе было еще не слишком страшно. Но вот когда они заказали у меня тихие газеты, я должен был насторожиться. Просто обязан был стать в стойку. Но я этого не сделал. И влип.
Они жили в том месте, где раньше была станция метро «Коньково». В шестнадцатиэтажном панельном доме. На одиннадцатом этаже. Лифт не работал: из-за экономии электроэнергии и дефицита запчастей лифты в Секторе работают только в здании правительства и в домах, где живут представители премиального класса.
Лестницы были грязные, перила покореженные, площадки засыпаны мусором, везде вонь. Радости взбираться на одиннадцатый этаж в таких условиях – прямо скажем, не очень много. Но я постарался компенсировать неприятные ощущения размышлениями о том, какой я все-таки молодец. Мне тридцать девять лет, я несколько полноват (набрал вес от хорошей жизни в Тихой Москве), однако взобрался без труда и даже по дороге наверх, где-то в районе девятого этажа, обогнал двух подростков, которые, тяжело дыша, из последних сил цеплялись за остатки перил. Да, я был в лучшей форме, чем эти дерганые дети. Сказываются занятия спортом в юности и опять же здоровая жизнь в Тихой Москве.
