Должно быть, этот мужчина был психологом. Пришёл нам помочь познать этот многогранный мир. Ведь правда думает, что помогает.
— Я… Я думаю, что если несовершеннолетняя девушка… оступилась, то обязана родить ребёнка и воспитать! — дрожащим голосом начала Настя Комарова. «Оступилась». Это надо так выразиться. Вечно что-нибудь такое завернёт. Комарова почти всегда отвечает, даже когда не спрашивают. И даже когда не знает ответа на вопрос — никогда не признается, хоть пытай. Староста класса, посещает сто два репетитора и всегда расправляет юбку, когда садится. И почерк у неё будто печатный.
Комарову поддержали. Вячеслав Михайлович приосанился, гордясь ученицей.
— Как можно отдавать своего ребёнка в детский дом?! Это не игрушка и не животное, это Человек! — продолжала она, особенно восторженным тоном произнося слово «человек», чтобы все поняли, что Комарова произносит это слово с большой буквы. На случай, чтобы те, кто конспектирует её мудрые речи, записали верно.
«Пятьсот затасканных тезисов Анастасии Комаровой». В трёх томах.
Послышались одобрительные реплики, издаваемые учителем. Ещё немного, и будет выкрикивать с задней парты «Наша Настя лучше всех, нашу Настю ждёт успех!», потряхивая в такт речёвке разноцветными помпонами. А он бы забавно смотрелся с помпонами. Представив Вячеслава Михайловича, с крайне сосредоточенным видом прыгающего по стадиону в юбке и белых носочках, я немедленно потянулась за карандашом, чтобы это нарисовать. Из карандаша вывалился грифель, бывает такое. Я попробовала было вставить его обратно, но не вышло: грифель пачкал пальцы, ломался в руках, но никак не хотел держаться там, где ему положено быть.
Пожалев, что не взяла запасной карандаш или хотя бы точилку, я подпёрла щёку рукой и от нечего делать принялась слушать Комарову, которая уже, наверное, десятую минуту не унималась. Десять минут. Одиннадцать. Вечность. Вторая вечность.
Третья по счету вечность подходила к исходу, когда мне надоело.
Я зачем-то встала, класс затих, а учитель обществознания сделал испуганные глаза и принялся подавать знаки, чтоб я села на место.
Комарова покрутила пальцем у виска, даже это делая с особым старанием — наманикюренный ноготок дважды описал идеальный полукруг.
— Моей соседке шестнадцать, её сыну — два года. Её мать сама недавно родила, сидит дома со своим ребёнком. А этот мальчик целыми днями бегает по двору один. На прошлой неделе у него шприц отобрали — нашёл и в рот потянул. Это не наркоманский шприц был, просто какой-то, даже без иголки. Но ведь мог быть и с иголкой.
