- Как вы могли пойти к матери убитого Васюкова и предлагать ей деньги? Разве может ваше горе сравниться с ее горем? Ведь она потеряла единственного сына! Она на грани помешательства, и вы пытаетесь доканать ее какой-то грязной коммерческой сделкой!
- Товарищ начальник, - хотел возразить трясущийся Долинский, но Захаров продолжал, не обращая на него внимания:
- Бесчеловечно! Уже не говоря о том, что это преступно. За убитого сына предлагать деньги! Смотрите, гражданин Долинский.
Захаров закурил и продолжал уже более спокойно:
- Вы возмущаетесь, что ваш сын спит на твердом топчане. Вы даже сюда принесли ему перину. Прекратите это, гражданин Долинский, иначе вас лишат права свидания с сыном. По советскому закону тюремный режим для всех преступников общий. А если говорить честно, то ваши сыновья не заслуживают даже такого отношения, которое они видят здесь, в камере предварительного заключения. Ведут они себя нагло.
- Товарищ начальник, Сеня больной. У него вегетативный невроз, - вставила Долинская, не переставая махать веером.
- Вегетативный невроз. - Захаров усмехнулся. - Не волнуйтесь, он кончился вместе с ресторанами и бессонными ночами. Вашему Сене здесь создали здоровый режим.
Захаров взглянул на часы, встал и обратился ко всем сразу:
- Граждане, дежурная служба на вас жалуется. Вы мешаете ей работать. Повторяю, если вы и впредь будете здесь толпиться с узлами и постелями, вас лишат права свидания. Не понимаю одного, как оказались здесь вы, товарищ полковник? По вашим сединам, погонам и протезу можно читать ваше хорошее прошлое. Ведь вы - ветеран войны? Вы хорошо знаете, что такое дисциплина, порядок, режим. Так почему же и вы здесь? Неужели и вы пришли с узлами?
Полковник встал, опираясь на палочку.
- Я пришел к вам по делу, старший лейтенант.
- Слушаю вас, - стараясь быть более вежливым, сказал Николай. Он понял, что в обращении к полковнику излишне погорячился.
- Я пришел заявить вам, что отрекаюсь от сына.
Решительный и твердый тон, с которым прозвучали эти слова, вызвал ропот у посетителей.
- Это ужасно!
- В такую минуту!
- И он считает себя отцом!
Больше всех возмущалась Долинская. Она даже пересела на другое место, чтоб только не быть рядом с таким жестоким отцом.
- Да, я пришел официально отречься от родного сына и, если возможно, то просить опубликовать об этом в газете.
- Это что? Легкий побег от позора, тень которого ляжет и на вас? Так я вас понимаю? - Захаров снова пожалел, что этой резкостью мог обидеть старика полковника.
