«Бумажек?» Я не уловил, что имелось в виду.
«Ну да, таких бумажечек, бумажулек». Мама начала выходить из себя. Тогда Мартина пролистала дневник и действительно нашла три бумажки.
Первая была счетом из дома мод «Леди». На ней значилось: «Пальто дамское, модель „Рио“ — 3200 шиллингов».
А мама-то утверждала, что новое пальто досталось ей по дешевке: всего за тысячу шиллингов!
Вторая бумажка оказалась извещением, но не из библиотеки, а из магазина электротоваров. В ней сообщалось, что мама задерживает с одиннадцатым взносом за купленную в рассрочку посудомойную машину.
Я обалдел. Нам мама рассказывала, что эту машину она получила в подарок ко дню рождения от ее старенькой тетушки Клары.
Третья оказалась заявлением о приеме в клуб книголюбов «Азбука». Причем я совершенно четко вспоминаю, как мама рассказывала, будто с треском выставила приставучего клубного агента за дверь — для полного счастья ей только этого клуба еще не хватало!
Мы отдали маме все три бумаги. Мама сказала нам «спасибо». И деду: «Ну я, кажется, уже дошла!» Голос ее высоко зазвенел.
Дед ласково потрепал ее по плечу: «Только не раскисай, невестушка, прошу тебя!»
Но мама раскисла. Она, что называется, в голос завыла. «Это все из-за Куми-Ори», — рыдала она.
Это не так, сказал дед. Это она себе внушила. Куми-Ори хоть и прегнусный гном, но на нормальную семью, на такую, какой, собственно, она и должна быть, Куми-Ори не смог бы оказать столь гнусного влияния.
Мы и есть нормальная, вполне примерная семья, упорствовала мама.
Мартину вдруг прорвало: «Нет, нет, мы не такие. Мы самая отвратительная семья! По телевизору смотри только то, что захочет папа! Кушай только то, что захочет папа! Носи только то, что захочет папа! Смеяться можно лишь тогда, когда этого захочет папа!»
И хоть она здесь малость перегнула палку, я согласился с ней в ту же секунду: «Мартина уже взрослая, а ей ни в „И-го-го“ сходить нельзя, ни на танцы! Палатка ей тоже улыбнулась! И карнавал в летнюю ночь! И губы красить нельзя! И макси-пальто ей не видать как своих ушей!»
«Вот именно, вот именно! — подхватила Мартина. И указала на меня: — А бедный парень совсем уже превратился в неврастеника, по ночам вскрикивает. Все потому, что у него нет шести папиных подписей. А он уравнения, между прочим, щелкает, как семечки. У него если не получается, так только от страха, что папа не пустит его на тренировку в бассейн!»
Мама тихо осела на диван, прямо на вязальные спицы. Она уставилась на нас, открыв рот, при этом она вытягивала из-под себя погнутые спицы. «Какая палатка? Какой карнавал?» — выдавила она, запинаясь.
