Бодлер уже немало написал о картинах почитаемого им художника, которым восхищался, и не боялся цитировать себя и даже воспроизводить целые пассажи из своей брошюры «Салон 1859 года». Тем не менее, дабы соблюсти меру, он вспоминал также и человека Делакруа, словно был с ним близок, словно ему по праву надлежало защищать его память, он подчеркивал присущую художнику «причудливую смесь скептицизма, учтивости, деспотизма и, наконец, своего рода особой доброты и сдержанной нежности, всегда сопутствующих гениальности».
«В Эжене Делакруа, — писал Бодлер, — было много стихийного; в этом и заключалась драгоценнейшая часть его души, часть, целиком отданная живописному воплощению его мечтаний и служению искусству. В нем было много и от светского человека; эта часть предназначалась для того, чтобы заслонить и искупить первую. Думается, одной из его насущных жизненных забот было стремление скрыть неистовые порывы своего сердца и внешне ничем не походить на гениального человека. Его властность, вполне закономерная и даже неизбежная, почти целиком пряталась за милой любезностью. Он напоминал кратер вулкана, искусно замаскированный букетами цветов».
Не обошел Бодлер молчанием и литературные работы Делакруа, обобщив свои наблюдения в краткой и емкой характеристике, что было ему свойственно и признавалось всеми его современниками: «Насколько Делакруа был уверен в себе, выражая свою мысль на холсте, настолько сомневался в своей способности описать то, что думал, на бумаге».
В ноябре Бодлеру удалось наконец договориться с Мишелем Леви, но не по поводу своих поэтических и критических произведений, а относительно переводов Эдгара По. Он полностью «уступал ему права» за определенную заранее сумму в две тысячи франков, а Мишель Леви уже готовил тем временем публикацию «Эврики».
Разумеется, такая сумма Бодлеру пришлась весьма кстати, ибо теперь он мог совершить «экскурсию» в Бельгию. Он непрестанно думал об этом и тем более серьезно, что Пуле-Маласси после своего освобождения уже месяц как обосновался в Бельгии, решив создать там новое издательство.
Поехать в Брюссель. У Бодлера это стало навязчивой идеей, предметом всех его разговоров, основной темой переписки. И все-таки это не мешало ему работать. Он по-прежнему постоянно писал стихотворения в прозе, кое-что опубликовал в «Ревю насьональ э этранжер», которым руководил издатель Жерве Шарпантье, и через несколько недель после смерти Делакруа, основываясь на черновике и подробных записях, которые вел с 1859 года, начал писать большой очерк о Константене Гисе. Или, вернее, о К. Г., Бодлер обозначает художника только его инициалами.
