— А зубы-то всё болят, говорю?
— Болят.
— Сегодня, стало быть, наоборот?
— Как это наоборот?
— Вчера у тебя, Вениамин… то бишь Анатолий, — извини старика, — у тебя, говорю, слева болел, а у Алёши справа. А сегодня, стало быть, наоборот.
Мы долго смотрели Степану Петровичу вслед, а потом я сказал:
— Въедливый старичок. Наблюдательный. Вот увидишь, попадёмся мы из-за него.
— На этот раз обошлось, — сказал Алёша и постучал себя пальцем по лбу: — Голова!
— От твоей головы ногам одно беспокойство. Смотрю, смотрю я на тебя и всё никак понять не могу: умный ты или дурак?
Алёша рассмеялся.
— Наверное, дурак: целый месяц десятичные дроби понять не мог… Пошли яблоки собирать.
В это утро нам везло, как утопленникам. Мы и раньше думали, что хорошо бы подготовиться к встрече с Верой, если она когда-нибудь нечаянно состоится. Но мы увидели её совсем неожиданно для себя. Мы чуть было не натолкнулись на Веру. На маленькой полянке она собирала цветы. Спрятавшись за толстенной сосною, мы с ужасом прислушивались, как она подходила к нам всё ближе и ближе. Нам показалось, что Вера обходит дерево справа, и мы попятились налево. Но мы ошиблись и столкнулись с нею лицом к лицу.
Растерялись мы все трое, но Вера пришла в себя первая.
— А, это вы! — усмехнувшись, наконец, сказала она.
— Мы! — вызывающе ответил Алёша.
— Мне бы давно догадаться, что вы здесь, — сказала Вера, прилаживая к букету только что сорванный цветок, — то разбойник объявился, то аккордеон в лагере исчез. Выпустили, значит, вас?
— Выпустили, — с тем же вызовом, за которым, наверно, он хотел скрыть смущение, ответил Алёша.
— Ну и зря. А ну, отойди! — сказала она мне. — Отойди, тебе говорят!
Я сделал шаг, назад, и она сорвала цветок на том месте, где я стоял. Кулаки у меня сжались сами собой.
— Эх, дать бы тебе! — сказал я, подаваясь вперёд.
— Попробуй дай…
Можете быть уверены, я живо разделался бы с нею, если бы не Алёша.
— Вера, — спросил он, — можно тебя об одной дружеской услуге попросить?
— Если без кулаков, то можно. А с кулаками я… — Она сделала шаг ко мне, и уж не знаю почему, но я отступил. — Эх вы, братья-разбойники!
Она опять сорвала цветок, а потом посмотрела Алёше прямо в глаза:
— Ну?
— Ты, понимаешь, не говори никому, что видела нас.
— Это ещё почему? А может, вы хулиганить приехали сюда?
— Мы?! Чудак человек! Да пойми же, наконец, никакие мы не хулиганы. Просто такое стечение обстоятельств.
— Судьба! — упрямо сказал я, но Алёша махнул на меня рукой. — Лагерь узнает весь. Смеяться над нами начнут.
