— Мне запретили уходить за пределы имения. Думаю, вы помните, где кончаются наши земли и начинаются ваши.
Ответом ей было грозное молчание. Норе казалось, что письмо прожигает грудь. Она сунула руку в корзинку, достала еще один рогалик и намеренно отбросила его подальше от лошадиной морды.
— Лиса, — негромко произнес Ривенхем и спрыгнул на землю, удерживая коня на месте. Теперь Нора видела лицо Эдриана. Как ни странно, он улыбался.
На мгновение у нее сжалось сердце. Легкий порыв ветра приподнял прядь его светлых волос и бросил ему в лицо. Шесть лет назад волосы едва доставали ему до скул — именно так носили на континенте, где он учился во французском университете. Мужчины там стриглись под парики совсем коротко. В Лондоне модные букли и пудра скрывали происшедшие в нем перемены. Сейчас он стоял перед Норой при ясном свете дня, с непокрытой головой, и она видела, как солнце обожгло его лицо, не оставив место придворной бледности. Этот немодный загар резко контрастировал со светлым сиянием его волос. В уголках глаз появились морщинки. В Эдриане совсем не осталось мягкости — он очерствел и закалился, как обожженная глина.
Но улыбка осталась прежней. Она медленно расплывалась по лицу, превращаясь во что-то игривое, лукавое и даже понимающее: улыбка — непристойное предложение или шепот, раздавшийся в темноте.
У Норы вдруг закружилась голова. Эта улыбка, его расслабленная поза, шум леса вокруг... Может, они скользнули назад в прошлое и через минуту он протянет к ней руки и заключит в объятия? И она снова переживет самую страшную ошибку, которую сделала в жизни...
— Вы выглядите очень довольной, — произнес он, не ведая, как заледенело ее сердце.
— Я рада выбраться из дома, — без всякого выражения отвечала она. — От ваших людей столько неудобств. — «От тебя столько неудобств», — про себя поправилась она.
— Как это? — Эдриан рассеянно сорвал листок и стал мять его в пальцах. — Кто-нибудь оскорбил вас?
— Само ваше присутствие — оскорбление. Вы преследуете нашу семью. Неужели я должна этому радоваться?
Эдриан отбросил листок.
— Будь вы дипломатичнее, вы сделали бы вид, что именно радуетесь.
Да, возможно, было бы умнее разбудить в нем добрые чувства с помощью фальшивого дружелюбия. Но здесь, в лесу, Нора и подумать не могла о притворстве. До встречи с ним она действительно была счастлива — не было причин для неискренних улыбок и лжи. Здесь, в этом лесу, он заманил ее в ловушку, заставил предать себя самое, и с тех пор все в се жизни изменилось. Когда-то она поддалась ему. Этого больше не повторится.
