В небольшом искусственном дупле, скрытом между веткой и стволом, ее дожидалось письмо. Норе страстно хотелось тут же открыть его и прочесть, но такие вещи лучше делать за запертой дверью и чтобы рядом горел камин.
Спрятав листок за корсаж, она сунула на его место собственное письмо, сжалась в комок и прыгнула вниз. Услышав глухой звук удара о землю, Нора коротко хохотнула и с улыбкой постояла минуту в пестрой тени листьев. Простая радость оттого, что она прыгнула, как обезьянка, подарила такую желанную передышку среди тревог и печалей реальной жизни. Нора давно пыталась приучить себя к этому трюку — чувствовать прелесть малых событий. Когда приходилось носить имя мужа, поддерживать его честь, а вокруг все только и ждали ее промаха, о подобных вольностях не могло быть и речи. Но сейчас, даже среди всей этой неопределенности, она чувствовала себя свободной.
Нора втянула носом яблочный дух. Значит, в этом году плодов будет совсем мало. Ну что же, тем щедрее окажется следующий урожай. А пока придется обойтись картошкой и овсом.
Нора подхватила корзинку и пошла по тропе к домику Пламмеров. Солнце мягко согревало кожу. Ветер негромко вздыхал в ветвях. В вышине кружил ястреб. В этих лесах Нора чувствовала себя в безопасности. Казалось, сама земля защищает ее, пусть даже тень графа Ривенхема кружит над нею, как этот ястреб.
Если лондонские мерзавцы задумали отнять у ее семьи эти владения, лишить Колвиллов их древнего права, то разве может она осуждать брата за то, что он борется с ними? Если потребуется, она до самой смерти будет есть один овес.
Едва эта мысль промелькнула у нее в голове, как послышался стук копыт. Звук приближался. Не помня себя от страха, Нора шагнула за дерево и прижалась к грубой коре.
Лошадь была уже совсем близко. Нора слышала ее тяжелое дыхание и звяканье сбруи, потом Ривенхем холодно произнес:
— Вы что-то уронили.
Нора закусила губу, выбора не было — пришлось выйти на тропу. Лошадь с хрустом жевала булку. Нора заставила себя не поднимать глаз на дерево, с которого только что спрыгнула, но если она там уронила еще и хлеб, то Ривенхем не упустит такой подсказки.
— Ваш конь оценил старания моего повара, — как можно спокойнее заметила Нора. Жеребец уже сжевал рогалик и тянул носом в поисках нового угощения.
— Он снисходителен в своих оценках, — сухо отвечал Ривенхем, — а я нет.
Нора подняла взгляд. Солнце светило в спину Эдриана, не позволяя разглядеть лицо.
