С этим странным созданием Аленка встретилась на так называемом Птичьем рынке, куда бегала каждое воскресенье. Там продавали всякую живность: птиц, рыб, морских свинок, собак.
По взволнованному рассказу дочери я представила себе картину этой своеобразной купли-продажи.
…Псы сидели рядом с хозяевами возле высокого каменного забора. Взвинченные необычной обстановкой и предчувствием какого-то предательства, они нервно облаивали каждого проходящего. Да еще хозяева не заметно горячили их, как, по рассказам, цыгане когда-то горячили лошадей. Ведь чем злее собака, тем больше ей цена — будет хорошим сторожем.
Лишь одна немыслимо худая, мосластая, неухоженная овчарка сидела возле забора без хозяина. Она с завистью смотрела вслед каждому своему собрату, уходящему с новым владельцем, и тоскливые ее глаза, и нерешительно виляющий хвост, и вся ее напряженная поза говорили — нет, кричали: «Возьмите и меня, пожалуйста! Прошу вас!»
Но рынок не могло заинтересовать что-либо, не имеющее денежной стоимости. Собака, сама себя продающая или, вернее, отдающая, — это что-то непонятное и даже подозрительное. Не важно, что она вроде бы овчарка… Знаем мы таких овчарок!..
Три воскресенья приходила Аленка на рынок и каждый раз видела бедолагу на том же самом месте, у каменного забора. Лишь глаза ее становились все безнадежнее, а мослы выпирали все сильнее…
Конечно, услышав этот рассказ, мы всей семьей тут же постановили, что усыновим псину, независимо от ее, так сказать «национальности» — будь она хоть чистокровной дворнягой.
И вот мы пробираемся сквозь толпу людей и животных. Гомон, лай, щебет. Глаза у меня разбегаются.
Вдруг в кольце рвущих поводки, охрипших псов вижу на снегу небольшого, с кошку, перепуганного зверька песчаного цвета. Громадные ярко-желтые глаза, пружинистое тельце, роскошный хвост и тонкие ножки, задние в форме «икса».
Шею зверька опоясывал самодельный ошейник. Цепочку держал щуплый и тоже перепуганный подросток: получил, должно быть, дома нагоняй за непрошеного нахлебника.
Я присела на корточки и погладила зверька. Он прижал уши. «Осторожно, укусит!» — закричал подросток. Но зверек уже был у меня на руках. Сердце его отчаянно колотилось, тельце сотрясалось крупной дрожью. Еще бы! Столько переживаний для дикого зверя!
Но я не воспринимала его как «зверя» — очень уж он был несчастным. К тому же считала его детенышем. Лишь впоследствии мы с удивлением узнали, что это молодая, но вполне взрослая лисица особой степной породы — корсак.
