Движения Марио были все еще нежными, он по-прежнему хорошо владел собой. Ширли пристально посмотрела в его по-мужски красивое смуглое лицо, чтобы ничего не пропустить. И вот наступил долгожданный момент. Марио закрыл глаза, его белоснежные, сверкающие зубы сжались. Ширли любила его в этот момент так, как еще никогда никого не любила. Ее пальцы впивались в его спину, и она вторила его хриплым стонам своим тихим мурлыканьем.
После этого они долго лежали обнявшись. У Ширли его страсть еще раз вызвала высшее наслаждение. Она нежно гладила твердые мускулы его спины. Марио прижал ее к себе нежно, как сокровище, а его губы ласкали мочку ее уха.
Лежа рядом с ней на широкой колышущейся кровати, он продолжал ее гладить. Казалось, он не мог выпустить Ширли из своих рук, как будто снова хотел вызвать страсть, которой они оба только что так насладились.
И Ширли должна была признать, что ему это удалось. Ей одновременно было жарко и холодно, и она не могла насытиться Марио. Если его руки гладили ее соски, ей хотелось, чтобы они ласкали ее бедра, и наоборот.
— Мне можно остаться? — спросил Марио после почти бесконечного молчания.
— Нужно, — ответила Ширли и улыбнулась. — Если ты захочешь выбраться из моей спальни, Богги разорвет тебя на куски. Он караулит там, снаружи.
— Я не хочу уходить, — заверил он и, взяв руку Ширли, провел ею по губам и перецеловал все ее пальцы, один за другим. — Я должен сделать тебя счастливой.
— Сделать счастливой? — Ширли подняла голову и хотела отнять у него свою руку, но Марио ее не выпустил и снова начал целовать ее пальцы. — Ты уже сделал меня счастливой.
— Ах, это. — Он небрежно махнул рукой. — Это еще ничто. Ты можешь быть гораздо, гораздо более счастливой.
Она чувствовала себя юной и невинной, лежа вот так рядом с ним. Ее глаза смотрели на него вопросительно и с недоверием. Он не был ее первым любовником. Но он был первым, кто проник в самые сокровенные тайны ее тела. И Марио знал это. И это снова и снова возбуждало его фантазию и его желание.
Ширли не могла поверить в то, что происходило с ней этой ночью. Она потеряла представление о том, спит ли она и видит сны или бодрствует и вновь, и вновь переживает эти невероятные чудные взлеты.
Все, что Марио с ней делал или шептал, возбуждало ее. И она честно давала ему это понять. Ее возбуждение и наслаждение были безотказным стимулятором для Марио. И если они засыпали, то достаточно было малейшего движения гибкого, стройного тела Ширли, чтобы Марио снова проснулся и стал активным.
