— Не отступает, а бежит. На всякий случай дадим роту автоматчиков. На сборы даю два часа.
В тот же день эскадрилья перелетела на заброшенный немцами аэродром. Мы оказались в довольно странном положении. На запад стремительно продвигались наши танки, а с востока катилась волна немецкой пехоты.
Осмотрелись. Кругом вековой лес, в котором при желании можно укрыть добрый корпус. Великолепно оборудованный КП, рядом бетонированные блиндажи. Видно, намеревались немцы прожить здесь долго, а удирали поспешно, даже разрушить ничего не успели.
Нас вместе с автоматчиками около пятидесяти человек. Близится вечер. На душе неспокойно — ни на минуту не покидает мысль о немецкой пехоте. А ну, как наскочит на нас ночью?
Самолеты расставили на аэродроме так, чтобы огонь их сдвоенных крупнокалиберных пулеметов создавал круговую оборону. Летчики и стрелки остались в блиндаже — им нужен отдых перед предстоящими полетами. В задних кабинах возле пулеметов дежурят механики.
Стемнело. Я вместе с адъютантом эскадрильи расположился в небольшой комнатке. Рядом, за стеной — остальные.
Вместе с нами прилетела оружейница Надя — любимица всей эскадрильи, девушка боевая, серьезная. Сразу же после прибытия в часть она очень тактично, но решительно пресекла все попытки ухаживания и стала нашим боевым другом. Признаться, не хотелось брать ее на такое рискованное дело, но Надя обладала завидной настойчивостью. Одним словом, она прилетела с эскадрильей.
С наступлением ночи девушка села за стол посередине блиндажа, собрала ворох гимнастерок и принялась менять подворотнички.
— Спать нужно, — сказал я ей.
— Я подежурю, а заодно поухаживаю за ребятами, — улыбнулась в ответ Надя. — Им завтра летать, а я днем высплюсь.
Тишина. Все спят. Слышу, как тикают часы на руке адъютанта. Потом вдруг скрипнула дверь, послышался какой-то шорох. Неожиданно грохнул пистолетный выстрел. Поднялся переполох. Кидаюсь к двери и никак не могу открыть ее. Впопыхах забыл, что она открывается внутрь, и всем телом наваливаюсь, пытаюсь выломать. А кругом крики, выстрелы. Слышатся очереди пулеметов. «Налет!» — проносится в сознании. Подскакивает адъютант, вдвоем вышибаем открытую дверь (и так, оказывается, бывает!), выбегаем из блиндажа.
Что же произошло? Надя шила и тихонько напевала какую-то песенку. Наверняка, так полюбившуюся нам «Землянку». Скрип двери заставил ее поднять голову. Она буквально окаменела — в дверях, освещенные неясным пламенем керосиновой лампы, стояли три немецких солдата с автоматами в руках, они широко раскрытыми глазами смотрели на нее.
