Мы с Пьером вошли в тот возраст, когда так и тянет посмотреть после ужина передачу о культуре, но, зная, как омерзительно выглядит задремавший перед экраном человек — лицо тупое, из уголка рта течет слюна, — торжественно поклялись никогда не включать этот канал. Не слишком высокая плата за спасение любви — так мы тогда думали. Пьер сознательно меня провоцировал.
Я не ответила ему оскорблением, решив дождаться, когда внутренний голос подскажет мне умное, конструктивное и изящное решение, которое поможет нам выйти из тупика.
Есть!
— Пьер, мне кажется, ты обиделся из-за того, что я сказала в присутствии Поля, и теперь дуешься. Можешь не сомневаться в моем уважении. Твое мнение для меня очень важно. Я готова тебя выслушать, если хочешь, давай поговорим.
— Полин, ты сама-то себя слышишь? Что с тобой? Ты проглотила краткое содержание сериала «Пламя любви» из «Теледосуга»? Неделю ведешь себя как героиня мыльной оперы. Витаешь где-то, не говоря о главном…
— Вот и давай поговорим о главном, дорогой! Чем ты недоволен? Тем, что я пытаюсь стать лучше, терпимее, внимательнее к другим, меньше думать о себе? После больницы я все воспринимаю иначе, мне необходимо, понимаешь, Пьер, НЕОБХОДИМО ОТДАВАТЬ, хотя раньше я только и делала, что получала. А ты меня отталкиваешь и больно этим ранишь.
Пьер провел по лицу рукой.
— Не изображай святую Бландину[25], милая, умоляю тебя, жертвенность — не твой стиль. Я первый восхищаюсь тем, как мужественно ты справилась со всей этой передрягой, но ты очень, ОЧЕНЬ изменилась, и так стремительно, что я должен привыкнуть… А твое выступление за столом — это просто манифест хиппи семидесятых, «Свободные дети Саммерхила», часть вторая! Что за мания — бросаться на выключатели и гасить свет, как будто от этого зависит твоя жизнь? Ты же всегда говорила, что если в комнате горит меньше пяти стоваттных ламп, то тебе хочется наглотаться прозака! Сегодня, возвращаясь домой, я до смерти перепугался — навстречу мне по лестнице несся огромный тролль, переодетый орангутаном, но это была Афликао в моей… в твоей шубе. Она сказала, это твой подарок… Разве не ты, открыв пакет на Рождество, заявила, что хочешь быть похороненной в этой шубе, лишь бы она никому не досталась после твоей смерти!
— Признай, это была жуткая идея. Как только я могла произнести подобное?
— Знаешь, я считал, что женился на женщине, похожей на игристое шампанское, непредсказуемой, но возбуждающей. А теперь живу… только не обижайся… с теткой скучной, как настой ромашки домашнего приготовления. Скажи честно, это пройдет или мне следует начать привыкать?
