По дороге кто-то ехал. Лошадь брела по размытой колее, понуро склонив голову. Всадник, закутанный в просторный плащ с капюшоном, не торопил ее, он как-то странно скособочился в седле, будто придерживая что-то за пазухой.
Барт, пригнувшись, шмыгнул в сторону, спрятался за массивным камнем, лежащим у самого края дороги, рядом с покосившимся столбом.
Кто этот всадник? Вряд ли кто-то из местных. Сразу же, едва увидев его, Барт почему-то решил, что это – тот самый Серый из «Барракуды». Хотя, конечно, под плащом мог скрываться кто угодно. Даже…
Нет, Черного бы Барт узнал за милю. К тому же хотелось надеяться, что жуткий тип не выжил в той схватке.
Барт во все глаза наблюдал за ездоком. Луна снова скрылась за тучами, так что теперь всадник представлял собой размытый темный силуэт, приближающийся медленно и почти беззвучно, как привидение. Странно. Обычно на лошадиной сбруе полно всяких блях, застежек, колец, а то и специально навешанных колокольчиков, которые постоянно звякают во время езды.
Всадник был все ближе. Вот уже стали слышны чавканье копыт, выдергиваемых из мокрой глины, фырканье лошади, поскрипывание седла и сбруи. Всадник миновал камень, за которым укрылся Барт, проехал, едва не коснувшись стременем, мимо старого дорожного столба.
Счастливчик медленно, неуверенно распрямился. Раскрыл было рот, чтобы окликнуть всадника, но нарушить эту тягучую, почти осязаемую предрассветную тишину казалось чудовищным кощунством. Страх сковывал, сдавливал ледяным обручем горло, еще болевшее после мертвой хватки Черного. Барт выбрался из-за камня, выбежал, оскальзываясь на холодной глине, на дорогу.
– Г-господин! – хрипло произнес он, удивляясь собственному голосу, больше похожему на карканье.
Всадник резко развернулся в седле, лошадь громко фыркнула, перебирая копытами. В сторону Барта метнулась шипящая серебряная плеть. Он отпрянул, едва не завалился на спину, в последний момент ухватившись за сырой осклизлый столб. Тонкая блестящая цепь с клином на конце, чуть не расцарапав ему щеку, вонзилась в этот же столб в пяди от его головы. Барт замер, вытаращив глаза на причудливой формы лезвие, глубоко вошедшее в дерево. По телу пробежала горячая волна запоздалого ужаса.
– Хорошая реакция, сынок, – раздался знакомый голос. – Но не делай так больше.
Серый – а это был он – дернул цепь на себя, и та, как живая, втянулась в его рукав.
– В-вы… Вы меня напугали, дон… – пробормотал Барт и закашлялся. В горле першило так, будто он проглотил пригоршню иголок. Разговаривать было больно, даже шепотом. Проклятый Черный!
