Сей муж, однажды, в Харбине
Об отделении Сибири.
«Россия, мол, теперь на дне,
К ногам ей привязали гири,
И я, профессор-богатырь,
Вам говорю: одна из гирь —
Есть сепарация Сибири!»
Но жизнь арена для живых
Вдруг вышла стая молодых
И хвост «министру» прищемила:
«Статья такая-то гласила.
ЗА ОТДЕЛЕНИЕ ОКРАИН
СУДИМ ТЫ БУДЕШЬ и охаян!
Такое гнусное бунтарство
Считать ИЗМЕНОЙ ГОСУДАРСТВУ!
ПОВЕСИТЬ! Больше никаких!»
Сказала стая молодых
Моравский есть еще на свете,
Вот значит он и будет третий:
Министр «колонии сибирской»,
Шпана с душою дезертирской!
Придется из таких, как он,
Сварить потом синдетикон,
Мы тем густым и крепким клеем
Демьянам рты закрыть сумеем.
Я, Русская и Сибирячка
Скажу тебе: Демьян, не ври,
Сепаратистов только три!
А не продаем за жвачку
Просторы Родины любимой,
/Ты не суди-ка по себе!/
Нет, мы привычные к борьбе,
Россию мыслим НЕДЕЛИМОЙ!
И нам смешно, что коммунист
Запел: «отечество, мол, свято».
Фальшив твой соловьиный свист,
Герой чернильного разврата.
Ступай-ка мыть свиньям хвосты
В своих излюбленных колхозах,
Другие встанут на посты
В ответ на вешнюю угрозу!
Ты не пойдешь, пойдут другие
Границы защищать родные.
Нам ведомо: враги кругом!
Сначала с внутренним врагом
Расправимся — с большевиками,
А после, с внешними врагами,
Мы знаем в день переворота
Двойная будет нам работа.
Национальными штыками,
Своими русскими руками
Врагов прикончим. Мы не бабы,
Чтоб ныть, «ах, кто бы, да когда бы
Помог нам родину спасти»…
Нас русский должен в бой вести,
Туда на Западные грани
На стаю Гитлеровской рвани!
Вас, коммунистов, стыд не гложет:
Демьян с товарищами может
Сибирь отдать американцам,
А Малоросию — германцам,
Расторговались понемногу!
Ведь продаете ж, вы сейчас,
Японцам Русскую дорогу?
Но в грозный для России час
А если принажмут на вас,
То и Приморье продадите,
Хоть и кричите о защите.
Но в грозный для России час,
Вдруг повернутся против вас,
Товарищи-большевики,
Красноармейские штыки!
20 июля 1934 года.
