— А-а, вот и ты, кляча красная! Революции захотел? Чего добиваешься, а? Братства, равенства и чтобы все бабы были общими? Наверное, хочешь поспать и с моей?
Станчев смотрел ему прямо в глаза. С сарказмом он спросил:
— Так вы меня вызвали сюда для этого? С кем имею честь разговаривать? Впрочем, — небрежно махнул он рукой, — вы уже представились. Я не удивлен вашим поведением, господин поручик, потому что ваша голова не в состоянии придумать что-нибудь умное.
— Не волнуйся, мы нашли лекарство от твоего неисправимого упрямства, — повысил голос Игнатов. — Раз ты сам до сих пор не поумнел!
— День ото дня становится яснее, кому следовало бы поумнеть. Не думайте, что вы такие страшные и сильные. Вас наняла буржуазия, чтобы вы ее охраняли, только вам с этим не справиться. Дело ваше гиблое. Зубы ваши совсем уже сгнили, недолго вам осталось кусаться.
— Хватит! — закричал Игнатов. — Тебя, видно, только пуля урезонит!
Станчев продолжал все так же спокойно и уверенно:
— Весь народ вам не перестрелять.
— Замолчи, развалина старая! Герой выискался! Одной ногой в могиле стоит, а продолжает угрожать… Но теперь твоя песенка спета. Ты мне, голубчик, расскажешь, кто кормит и поддерживает разбойников в лесу!
— Зелен ты еще, милок, поймешь, да поздно будет, что дни настоящих-то разбойников давно уж сочтены, — ответил Станчев, когда его толкали в подвал.
После короткого молчания Игнатов, почувствовав возникшую неловкость, упрекнул Мечкарского:
— И вы до сих пор терпели этого разбойника! Теперь мне ясно, почему из этого села так много партизан…
Почти одновременно привели и Георгия Мечку, которого поймали в огородах возле реки Осым, а старого Бойо взяли в четырех километрах от села, где старик пас овец.
После обеда задержанных повели в Лозен.
Первым был Илия Велев. Он шел четким, почти солдатским шагом. Рядом с ним размашисто шагал Станчев. За ними семенил широкоплечий белоголовый дед Бойо. Слева от него шел босой восемнадцатилетний секретарь сельской организации рабочего молодежного союза Васко. Был он в рубашке с закатанными рукавами и в серых промасленных штанах. По их пятам быстро шагал загорелый, полный сил Георгий Мечка, с обветренным лицом и поседевшей буйной шевелюрой.
Танас Йончоолу облегченно вздохнул. Теплая радость подступила к сердцу. С чувством облегчения он еле слышно пробормотал:
— Ох, слава богу, на этот раз вышел сухим из воды…
Вернувшись к себе в лавку, он занялся работой и не видел, как из дворов и из-за оград односельчане глядели на идущих до тех пор, пока арестованные не скрылись за лозенским холмом.
