Домой попасть – несбыточная мечта. Хоть и до Москвы несколько часов езды, но… В первый день, как прибыли в столицу, их прям о с вокзала, погрузив в машины, без остановок и сюда – в ближайшее Подмосковье. На «базу». Хотел сделать маме сюрприз – не получилось. Нежданная встреча и радость нежданная, только… Ещё в штабе отряда перед отправкой в Москву ему строго–настрого наказали: никаких телеграмм, никаких сообщений домой. В Москву тем более.
— Ознакомьтесь – секретная инструкция и распишитесь о неразглашении. – Голос старшего командира сух и беспристрастен, не терпящий намёка на возражение. – Вам все ясно, товарищ лейтенант?
— Так точно!
Но с мамой удалось свидеться. Помог Ковалёв, добился у начальства для Никиты краткосрочного однодневного отпуска.
Было это в начале июня. Теперь все: и подавно не отпустят. Какие могут быть свидания – война… Оно и понятно – дело предстоит чрезвычайной важности. И название им дано особое – спецотряды НКВД СССР. А это – не фунт изюму, с учётом, что им суждено выполнять. На них возложена задач а особой важности. Не каждому их товарищу по заставе была доверена такая особая миссия. А только именно им, лучшим из лучших представителей погранвойск. Так‑то…
И потому каждый день от зари до зари – напряжённые занятия. Иногда на пределе человеческих сил. Потому и каждый новый день был насыщенней и напряжённей предыдущего. И все они сознавали, что война не потерпит малейшего разгильдяйства и даже слабенького, ничтожного недочёта в их подготовке. «Фашист – вояка матёрый, – наставлял их один из инструкторов, сам в недавнем прошлом боевой командир, окопник. И зло добавлял, чертыхаясь: – А кто со мной не согласен, может обращаться в особый отдел… Понятно дело, что внезапно. Понятно дело, что коварно. Только мы, как включили «драп», так и без оглядки на полной передаче от самой границы до Москвы. Потому он и лупит нас и в хвост и в гриву, что злости в нас никакой. Чуть что, ноги в руки и бежать. Так и до Урала можно добежать. А на войне воевать надо.
Воевать! Чтоб не тебя фашист, а ты его в хвост и в гриву колошматил. Одна беда: нет в нас этой злости. Да и стыда нет, пол–России уже просрали, аники–воины».
А ведь прав был старлей–фронтовик. И по сути, и по форме – все верно сказано. Чего уж больше…
Танкистом был старлей, лиха хлебнул через край в эти самые горькие месяцы сорок первого. Но в учебке засиживаться не хотел, забрасывал начальство рапортами – отправьте на фронт, и точка!
