.
-61
6. Еще сказал: «И мужчины, Христу себя посвятившие, во всей своей жизни должны не казаться лишь, а и быть столь же степенными и благопристойными, в каком виде и в церквах они оказываются: столь же скромными, богобоязливыми, любвеобильными. Но я недоумеваю, отчего это с переменой места они меняют и внешний вид свой и поведение... Оставляя церковное собрание, отлагают они в сторону и святые чувства, навеянные в церкви Духом Божиим, и уподобляются большинству, среди которого вращаются. Или лучше сказать: как скоро отлагают напускную и лицемерную эту степенность, делается очевидным, что на истинной их духовной физиономии она была лишь маской. По-видимому с благоговением выслушавши слово Божие, они оставляют оное там, где выслушали, а вне церковного собрания, как бы с ума рехнувшись, в обществе нечестивцев себя не помнят от удовольствия; внимая игре арфистов и арфисток, из себя они выходят при выслушиваньи их любовного чириканья, приходят в исступление от пения под игру на флейте, хлопают в ладоши, выпивают, позволяя себя осыпать и опакощивать всякого рода и другим сором и мусором, наметенным, натащенным
87
и накиданным течением и веянием времени» .
Самое дорогое у человека — слово, и оно предается растлению, проституируется. Начиная с любого уличного листка и кончая «серьезными» произведениями искусства, вы встретите одну и ту же тему о флирте, ухаживаниях, увлечениях, половых сношениях, о «любви»... Не оставляют в покое ни малышей, ни отроков, ни подростков, ни безусых юношей, ни незрелых, несформировавшихся девиц. И писатели наши, посвятившие свой талант, если подходит тут это слово, описанию порока во всех его подробностях и срамоте, еще хвалятся этим и, захлебываясь от удовольствия, с диким цинизмом и в похотливо-истеричном экстазе выкрикивают к читателям, как В. Розанов в своих «Опавших листьях»:
«Дураки вы этакие, все мои сочинения замешены не на воде и не на масле даже, — а на семени человеческом: как же вам не платить за них дороже?»
Можно, конечно, втаптывать в грязь достоинство человека и честь читателей, но не настолько же. Нет посему ни--62-
чего удивительного, что даже «видавшие всякие виды» светские критики, и
88
те не выдержали. И один из них так откликнулся на страницах периодической печати:
«Нет прощения, нет забвения проститутам от литературы».
Падение литературы столь велико, что даже женщины принялись писать непристойности. Получается вдвойне гадко и нечистоплотно. И удивительней
