, и когда, вместо Нетленной и единой Истинной Красоты — Бога, почитается (и на все манеры изображается)
«величайшая краса» мира — «женщина в бесконечных ее видоизменениях»>5. Но
6
одни люди видят в этом грех, другие — нет .
Примером последнего случая может служить «большая, страдальческая душа Глеба Успенского, который, подобно Гаршину и некоторым другим, несомненно страдал от несоответствия своего интеллигентского мировоззрения религиозным запросам души. Успенский рассказывает, как в деревне глухой зимой вспомнились его герою (то есть ему самому) впечатления от Венеры Милосской, виденной им в Париже, и как это воспоминание "выпрямило" душу (очерк так и называется «Выпрямила»!). Это трогательные признания интеллигентской души, тоскующей о Боге и не сознающей действительной природы своей тоски». Так говорит один ученый , тоже «выпрямившийся» интеллигент.
«С первого момента, как только я увидел статую, — приводит он слова Глеба Успенского, — я почувствовал, что со мною случилась большая радость... Что-то, чего я понять не мог, дунуло в глубину моего скомканного, искалеченного, измученного существа и выпрямило меня, заставило всего -33-
хрустнуть именно так, когда человек растет... Я чувствовал, что нет на человеческом языке такого слова, которое могло бы определить животворящую тайну этого каменного существа... Разбить это! да ведь это все равно, что лишить мир солнца, тогда жить не стоит...»
Что сказать на все это? — Да разве только то, что в свое время перед этим идолом не всякий язычник имел подобные чувства>8. Бежим, братия, от этой стремнины, куда может упасть и христианская душа!..
Другая разновидность защитников эротики в искусстве, открыто признающих, что она возбуждает в них чувственность, оправдывает себя, выдвигая следующие ложные принципы.
1. Показать порок во всей наготе и мельчайших подробностях (ср. Золя, который больше протоколист, чем художник) — значит наполовину его уничтожить>9. Таков был схоластический прием и средневековых католических проповедников, учивших: «Изображай диавола, но изображай также при этом и сладострастие». Не отстают от них и французские романисты, да и русские, когда они, вместо того чтобы просто назвать порок по имени, заставляют читателя пройти целый ряд страниц подготовительного характера, описывающих, например, процесс раздевания (Мопассан особенно>10 смакует последнее). Невольно напрашивается сравнение с историей одного похождения кронпринца саксонского Августа, сообщенной Пельницем. Последний ядовито говорит, что когда кронпринц оставил сеньору Матеи и заменил ее монашенкой из обители в Мурано, то он «был вынужден подчинить свою любовь целому уставу.
