Вторым шагом по прошествии двух месяцев со дня вступления было ознакомление с массой. Вызывал Прохор Палыч по одному человеку, толпиться в передней запретил, курить велел по норме, обсуждать что-либо шопотом, чтобы не мешать работе. И начал прием. Вопросы он задавал каждому примерно одни и те же:
— Фамилия?
— Мехов.
— Лет?
— Сорок девять.
— Как?
— Точно так.
— Молодец! Отвечаешь правильно… Та-ак. Воруешь?
— Да что вы, Прохор Палыч! Дети у меня есть взрослые, а вы… такое… У нас и красть-то нечего: ну украду я кружку — куда ее денешь?
— Во-первых, я тебе не Прохор Палыч, а товарищ Самоваров. Во-вторых, не притворяйся: знаю я вас — все воры! Развалили артель, сукины дети, а теперь… Ишь ты!
Мехов попятился к двери, разводя руками.
— Перестроишься?
— Да чего перестраиваться-то? Давайте материал, делать будем. А то вот два месяца сидим без дела, а у нас семьи… Я за эти месяца и полставки не выработал.
— Во-во-во! Я и хотел сказать: лодыри, бездельники!
— Да я же не про то!
— Хватит! Я думаю, я полагаю, что ты перестроишься! Следующий!
За перегородкой все было слышно, и артельщики очень быстренько смекнули, что к чему. Особенно быстро сообразил Вася-слесарь, мальчишка лет семнадцати, молодой, а ушлый!
— Давайте, — говорит, — отвечать одно и то же, а я пойду последним!
Переглянулись жестянщики: так и так. И в кабинете началось. Почти все, как один, повторяли одно и то же, с небольшими отступлениями по ходу дела. Прохор Палыч к концу дня устал, вспотел и, развалившись в кресле, задавал вопросы уже нехотя, подумывая о том, не перенести ли ознакомление с массой на следующий четверг, но вот вошел Вася-слесарь, юркий узколицый парень с прищуренными, смеющимися глазками, — и объявил:
— Я последний.
— Фамилия?
— Щелчков! — отчеканил Вася так, что жесть на стенах отозвалась зловещим звяком.
— Щелчков! Ну, брат, и фами-илия! Лет?
— Семнадцать.
— Ишь ты, молодой! Ну, ты-то не воруешь.
— Ворую, товарищ Самоваров!
— Как, как? О! Самокритика молодежи! Ну, молодец!
— Ворую, говорю! — выкрикивал Вася, как молодой петушок.
— Что воруешь?
— Жесть ворую, латунь ворую.
— От брешет, свистун, так брешет! Этот не пропадет, нет! С кем же ты воруешь?
— С вами, товарищ Самоваров! — ответил Вася так же громко и тем же тоном, как и начал.
— Что-о-о? — Прохор Палыч встал.
— С вами ворую, — повторил Вася и сел, проявив высшую степень невежливости. — Сто листов жести на кабинет из кладовой кто принес? Я, Щелчков. Кому? Вам, Самоварову. Латунь кто принес? Я. Кому? Вам. Куда списали жесть? На кружки. Где кружки? Нету. Квартальный план выполнили на двадцать процентов, значит годовой план уже сорвали.
