. И писатель обратился к ней, свидетельствуя о сложном, драматическом десятилетии крестьянской жизни, что открывалось двадцать первым годом, когда бывший богучарец Андрей Вихров — так начинался роман «Чернозем» — возвращался в родное село.
Троепольский сознавал, что «в мастерах по присыпке сахарной пудрой истории колхозной жизни недостатка не было». Он же, подобно многоопытному Федору Ивановичу из рассказа «Агрономы», хорошо помнил «беспокойные ночи над первой картой первого колхоза», «первые борозды первых тракторов»[47], помнил горячность и наивность молодости, смятение мужицкого сердца, крутые повороты событий.
Советская проза не раз обращалась к той исторической поре, накоплен опыт, есть традиции. Расстановка социальных сил в «Черноземе» оказалась знакомой: красноармеец возвращается домой укреплять Советскую власть и бороться с бандитами; отпрыск богатого торговца люто ненавидит новые порядки и сопротивляется им; середняки колеблются меж двух берегов и пристают к разным.
Но в этих строгих рамках изображенная жизнь сохранила свою неповторимую конкретность, живую антисхематическую сущность.
Писатель опирался на памятные судьбы своих товарищей, друзей и врагов, всех, с кем сводила, сталкивала жизнь. Хотелось проследить едва ли не за каждой судьбой, свести их, понять, рассудить, не исказив давним или нынешним пристрастием.
Угловатые, непослушные судьбы людские с их живой неоднозначностью, своеволием, воспринятые правдивым сердцем художника, сделали роман богатым по историческому и психологическому содержанию. В судьбе, характере, круге мыслей Игната Дыбина, умного и жестокого врага, заметны новые, глубокие мотивы, пусть не исследованные до конца. В метаниях и превращениях Семена Сычева сквозит истинная драма, не сводимая к «кулацкой психологии».
В Федоре Землякове, яростном самозабвенном стороннике новизны и коллективизма, увидены и учтены сложнейшие психологические комплексы, а на прямых путях славного богучарца Андрея Вихрова окажется столько завалов, что не перепрыгнуть их на лихом коне, сверкая отточенною саблей…
Этот роман об «огромной борьбе в маленькой Паховке»[48] содержит ряд картин, массовых сцен из эпохи коллективизации, в которых передала, кажется, сама «внутренняя дрожь» человеческая от важности происходящего, от неведомой дали, что простирается впереди.
Жизнь героев «Чернозема» порою мучительна, им все трудно дается — и любовь, и знания, и понимание людей, и победа над врагом, и над собою тоже, и отпор властным, но безрассудным приказам, — все тяжко, в муках, в поту, в крови. Но они располагают к себе — эти молодые устроители истории, не ангелы, не праведники, а живые, страдающие, действующие люди.
