Я уставился на него.
– Вы же взрослый дядя, правда? Конечно, вы все им расскажете, неважно, просил я об этом или нет. Я всего-навсего ребенок. То, что я хочу, не имеет значения. Я в меньшинстве.
Он моргнул, Потом беззвучно рассмеялся, будто я сказал что-то смешное.
– И вообще, зачем тогда спрашивать?
Получилось слишком резко. Я сжал губы, решив, что больше не скажу ни слова.
Он внимательно посмотрел на меня, и лицо его сморщилось.
– Детка, я понял, с тобой и твоими близкими приключилось что-то по-настоящему плохое, во также я знаю наверняка, что и ты – в беде. Я здесь постоянно встречаю людей, попавших в беду. В основном, это рабочие без документов, пересекающие границу. Но я не собираюсь судить их. Все, что мы с. Консуэло можем сделать, – это спасти их от смерти. Иногда просто подать глоток воды, а иногда – организовать медицинскую транспортировку. Но мы никого не судим и не подключаем миграционные службы, пока не возникает такая необходимость.
Я не могу понять, как будет лучше для тебя. Ведь мне неизвестно, что именно произошло и, почему. Ты не умираешь, значит, мне не нужно привлекать силы округа и полицию. Не знаю, захотят ли копы отвезти тебя в то место, где люди, совершившие такое злодеяние, могут снова попытаться тебя достать, и захотят ли они вообще этим заниматься. Поэтому снова спрашиваю, и я действительно подразумеваю то, что говорю: нужно ли мне рассказывать о тебе полиции?
Я замотал головой из стороны в сторону так сильно, что волдырь на шее пронзила боль.
– Ну, все тогда. Не расскажу.
Сэм начал собираться.
Несмотря на мое намерение молчать, я произнес:
– Почему вы это делаете, в смысле, помогаете нелегалам?
– Кто-то же должен. Я этим занимаюсь уже шесть лет, с тех пор как обнаружил трех мертвецов у границы принадлежащей мне земли. А Консуэло потеряла своих, мужа и сына-подростка, чуть западнее этих мест. На середине пути проводник начал вымогать деньги за то, чтобы везти их на машине дальше, и все это происходило в совсем диких местах, где нет ни души. Консуэло узнала об этом от женщины, попутчицы, у которой нашлось чем заплатить, чтобы не идти пешком и не умереть в канаве.
Я облизнул губы.
– У нее были наличные?
– Она предложила иной способ оплаты.
Я посмотрел на него в недоумении.
Сэм воскликнул:
– Боже, да ты еще совсем маленький! Но рассуждаешь словно взрослый, так что я забываю о твоем возрасте. Она расплатилась своим телом.
Я почувствовал, как покраснели мои уши.
