Проходит, наверное, минут пять, прежде чем ко мне снова возвращается способность соображать. И тут же на смену мертвому оцепенению в голове приходит птичий базар.
Как. Я. Мог. Погибнуть?! Ведь я жив! Я жив! Я жив?.. Тьфу, что за глупости. Конечно, я жив! Кто-то же сидит сейчас, мутными глазами таращась в пустоту.
Или я – не я? Или погиб не я? Может, это ошибка? Описка? А может…
Может, я вовсе и не Буданов?
С трепетом хватаю бортовой журнал и судорожно, влажными от пота пальцами начинаю перелистывать странички. Прочесть все, до конца. Найти зацепку. Разобраться. Я должен разобраться.
Вот уже нужная страница. Быстрее-быстрее…
И тут журнал, точно подхваченный порывом ветра, выскакивает из моих рук и взмывает в воздух.
Я вскакиваю, пытаясь поймать тетрадь. Это Алекс.
Он подкрался сзади. Воспользовался тем, что я был весь погружен в чтение.
Убегать Алекс даже не пытается. Вертится в паре шагов, дразнит меня, то опуская руку с журналом, то опять поднимая, то подбегая, то отскакивая. При этом противно хихикает, чем еще сильнее распаляет мой гнев.
– Отдай! – пытаюсь настигнуть негодяя. Куда там. Вертлявый, как черт. А у меня раны не зажили до сих пор, и перед глазами туман.
– Отними, – отвечает Алекс со смехом и ловко уворачивается от моего неуклюжего выпада.
– Отдай! – я теряю последние остатки самообладания.
– Отними, – повторяет мне Алекс, юрко прыгая, размахивая журналом перед самым носом и тут же отскакивая в сторону.
Проха и Лада, которые направлялись к озеру, остановились. Наблюдают. Ну да, конечно. Зрелище важнее хлеба. И рыбы. Помогли бы лучше…
А мы кружимся на узком пятачке, точно в танце. Пируэты следуют один за другим. Уступать никто не хочет. И, точно заклинание или припев, в строгой связке с танцем звучат одни и те же два слова: «Отдай-отними, отдай-отними».
– В последний раз говорю, Лёшенька, отдай, – шепчу я, вкладывая в предпоследнее слово всю злость и обиду. Всю желчь и всю ненависть к этому человеку собираю я вместе и помещаю в одно слово.
Сработало. Среагировал. Ох, как мы покраснели. Алекс ненавидит, когда его называют «Лёшенькой»? Отлично. Пусть рассвирепеет и потеряет контроль над собой. А заодно… Поднимаю с земли увесистый камень. Пора решить нашу проблему радикально. Убить Алекса. Или он, или я. Эти пещеры тесны для нас двоих.
* * *
– А вот это лишнее, – на миг погрустнел Алекс.
После этого он разразился ехидным смехом, сорвался с места и пулей кинулся в метро. Рыча и матерясь, Герман рванул следом. Не прошло и мгновения, как они оба скрылись в коридоре, соединяющем пещеру и станцию.
