Во всем, что касается пещер, одно мы знаем точно: что не знаем ничего. Чем черт не шутит. Может, там и правда подземное море. Или спящий вулкан. Или все девять кругов ада.
Едрена вошь, как вообще они тут живут, ни хрена не зная о том, что творится у них под боком?! Психи… Они все психи. Угораздило же связаться…
Я закрываю уставшие глаза. Надо расслабиться. Смерть долго стояла за спиной. Караулила, поджидала. Уже совсем было собралась утянуть за собой на тот свет… Не вышло. Я выкарабкался.
Как и чем лечили меня жители пещеры – не знаю. Слышал, что надо мной день и ночь читали молитвы. Помню, что промывали раны и что-то к ним прикладывали. Больше никаких воспоминаний. Зато я вижу результат: раны на боку затягиваются. Шрамы, по словам Натальи, останутся на всю жизнь. Ну и леший с ними. Главное, не пострадали жизненно важные органы. И ребра почти целы.
Она все спрашивает, что у меня болит. Неверная постановка вопроса. Лучше бы спрашивала, что у меня не болит. Я очень слаб, потерял много крови. Дарья заикнулась как-то насчет переливания, но ее убедили, что это невозможно. Бороться за жизнь истощенному организму оказалось очень нелегко. Временами мне казалось, еще немного – и конец.
Несколько раз Ната говорила прямо:
– Мы ничего не можем сделать. Все в руках Бога. Молись, Герман.
И я молился. Сначала повторял молитвы за Дашей или Наташей, потом запомнил и стал молиться по памяти. Посиневшие губы шептали не всегда понятные слова. У меня не хватало сил на вопросы, что значит: «Аллилуйя» или «Херувимы-Серафимы». Да и не хотелось спрашивать. Я просто повторял. Помогало – не помогало, все равно молился. Упорно, истово, пока хватало сил двигать губами.
Разум, то и дело приходящий в себя, вяло протестовал: «Не верь в эту чушь! От молитв кровь не вернется!» Я не обращал внимания на его голос. Тогда мозг сменил тактику. Стал убеждать меня, что лучше смерть, чем такая жизнь. Аргументы у здравого смысла были весомые. Без друзей, без родных, в этих ужасных пещерах, откуда некуда бежать, под пристальным взглядом врага, я так и так не имел шансов выжить.
Но я хотел. Очень хотел жить. И чувствовал: другого выхода нет. Если я хочу выкарабкаться, надо довериться тому загадочному высшему существу по имени Бог, от воли которого сейчас зависела моя жизнь. Не от заботы сиделок; не от лечебного мха, который прикладывали к моим ранам; не от богатой минералами воды, которую давали пить.
Вот и сейчас я лежу в полумраке, смотрю на крест, высеченный пещерными людьми в скале, и шепчу снова и снова:
